Научная суть Великого Октября реализовывалась через «электрификацию всей страны», как революционную практику рабочего класса – выражать в народном предприятии возможности производительных сил. Это было всё то же освобождение Труда, действительная цель которого выходила далеко за рамки прогнозируемого коммунизма и распространялась на потребности человека жить и развиваться на условиях затрат энергии. Затрат энергии, свойственных условиям существования во всей Вселенной.
Сегодня никто не вспоминает тех бурных аплодисментов, которыми делегаты восьмого съезда Советов сопровождали в декабре 1920 года выступления Ленина по «электрификации всей страны», как второй программе партии. Тридцатилетний взлет индустриализации страны, основанный на ленинской электрификации, сменился полувековым периодом антисталинской истерии, приведшей к отрицанию борьбы армии Труда за идеалы своей революции, основанных на власти Советов и ленинской электрификации. Жажда частной собственности, проявившая себя у партократии вместе с поднятой волной антисталинизма, сначала отправили на слом ленинскую электрификацию, после чего Советская власть уже не смогла удержаться и была вынуждена сдавать политические позиции армии Капитала.
В последние десятилетия можно было наблюдать результаты слома народного предприятия, сначала введенного антисталинизмом в застойное планирование, а затем доведенного партократией до откровенного разбоя в итоге капиталистической перестройки. Высокие темпы индустриальной эпохи, выставленные перестройщиками как нечто глуповатое, в 90-е годы были втоптаны в грязь жадной толпой буржуазной демократии, мечущейся в коридорах российской власти в поисках собственности. Но объективные законы развития вынуждают производительные силы пускать ростки нового, которые теперь прорастают через наслоения кризисных гниений капитализма. Говоря языком «зеркала русской революции», т.е. Льва Толстого, что весна берет своё, свое берут производственные отношения, возрождая ростки развития для находящегося в глубочайшем кризисе народного предприятия.
Прошло почти сто лет, и потомки забыли всё то, о чем говорил Ленин в конце декабря 1920 года. В лучшем случае потомки празднуют 22 декабря каждого года как День энергетика, искренне полагая, что дело касается только Плана ГОЭЛРО, как отраслевой программы развития энергетической отрасли. Они даже представить себе не могут, что План ГОЭЛРО, в союзе со «второй программой партии», касался всех народно-хозяйственных перспектив их предприятий и их будущей жизни, поскольку в перспективе планирование открывало путь к уходу от денежной системы. Ибо этот План в своем развитии ставил целью отмирание действия денежной системы на основе политики понижения цен до ноля. Отчего построение нового общества жители СССР должны были фиксировать по ценникам в магазинах, а не по умозаключениям партократов.
Вторая программа партии строила политику понижения цен до ноля только на основе повышения производительности труда, как созидательной миссии рабочего класса. Но, как известно, высокие темпы производительности труда в Советском Союзе были великолепно продемонстрированы в военном противоборстве с гитлеровским фашизмом, и только после слома военной машины почти всей Европы, работавшей на фашистскую Германию, производительные силы в СССР показали то, как должна ленинская электрификация проявлять себя в интересах перераспределения прибыли в пользу рабочего класса. То есть, Советская власть в государственном масштабе выступала гарантом распределения прибыли в пользу своего гегемона, осуществляя эту политику в виде понижения цен, чем повышался жизненный уровень всей армии Труда и её союзников. Потому что, понижение цен в стране повышало покупательную способность всех работающих на народном предприятии, именуемом как народно-хозяйственный комплекс. А повышение покупательной способности населения означает повышение жизненного уровня всех. Для сравнения можно привести пример прибавочной стоимости при капитализме, прибыль от которой реализуется банковской системой в пользу владельцев средств производства. В этом случае прибыль реализуется в интересах покупательной способности владельцев средств производства.
Делегаты же того восьмого съезда не только аплодировали Ленину, но и создавали единый индустриальный комплекс страны, руководствуясь основами ленинского мирного развития мировой революции, начавшейся в Советской России, а к 50-ым годам охватившей половину мира. В результате мирное развитие социалистической революции в СССР оказалось способно, даже в режиме империалистического торможения, достичь второго места в мире, демонстрируя высочайшие темпы производительности труда.
Конечно, империалистические стратеги не сидели сложа руки, а делали всё, чтобы остановить высокие темпы развития, а если удастся, то повести их на слом. Для этого было достаточно в СССР поставить к руководству людей с буржуазными взглядами. К тому же в ЦК КПСС было очень мало людей, способных применять на практике основы мирного развития ленинской электрификации. Поэтому антисталинизм сразу же привел к перевесу сил в пользу анархо-синдикализма, который выразился традиционной махновщиной, уничтожая своих противников и поощряя себя приманкой из вбрасываемых больших сумм в долларах.
Развал народного предприятия в СССР осуществлялся руками собственных партократов, а империалисты выступали в качестве сводников. Руками этих партократов перечеркивалась ленинская электрификация, а на её месте вызревал промышленный застой. Их руками экономическая база электрификации дрейфовала на соединение с финансовыми законами мирового рынка, а производительные силы деградировали в условия буржуазных норм акционерного капитала. Это поставило социализм в зависимость от действия законов мирового рынка, обслуживающего интересы мирового империализма. Но было бы глубоким заблуждением полагать, что навязанные партократией капиталистические устои позволят России жить и развиваться.
Всё, чем смог выразиться капитализм на просторах современной России, так это – возврат событий к периоду развала экономики времен окончания Первой мировой войны. Отчего сам производственный потенциал страны все чаще оказывается в состоянии коллапса, а денежная система устремляется к положению дореволюционных «керенок». Конечно, это не касается состояния экономики «трубы», работающей за доллары.
Ирония судьбы для России невольно выносит на повестку дня подзабытый вопрос полного обесценивания денежной системы. Если столетие назад всю обесцененную экономику России готовы были взять на свой баланс французские и английские банки, то теперь это готовы повторить всё те же банки в союзе с США. Западные банки готовы управлять Россией, для этого необходимо только доминирование в экономике страны доллара и евро. Разумеется, все национальные богатства России эти банки готовы скупить за бесценок, ради чего собственно её постоянно банкротят. И в стране достаточно сил, готовых все национальные богатства продать за бесценок. Но в стране ещё больше сил, готовых эти самые богатства оставить себе и поставить на службу широким российским массам. Проблема только в том, как организовать эти самые производительные силы, чтобы банковская система России работала в интересах собственного народа, а не иностранных банков. А разрешить проблему «плохих денег и хорошей буржуазии» в стране вполне может структура народного предприятия, способная видоизменяться в интересах широких масс.
Вместе с тем, само понятие «народного предприятия» ныне так запутано идеологами капитализма, что всякое огосударствление капиталистической собственности невольно превращает «буржуазное государство в совокупного капиталиста». Однако у этой дилеммы есть критерий производительности труда, который не позволяет утонуть производительным силам в болоте «совокупного капиталиста», в которое акционерный капитал готов затолкать каждого жителя.
Совсем другая ситуация формирования народного предприятия проходила в Советской России, основываясь на критериях единого народно-хозяйственного плана. В 1920 году Ленину пришлось начать экономический процесс с решения вопросов товарообмена между городом и деревней. Требовалось уйти от норм жизни военного коммунизма и через борьбу противоположностей плана ГОЭЛРО и НЭПа восстановить денежную систему, чтобы затем, через этапы производительности труда, добиться естественного отмирания этой самой денежной системы. Этот процесс потребовал возрождения обесцененной в керенках денежной системы. Пришлось восстанавливать разворованный золотой запас и финансовую систему, чтобы народное предприятие могла получать кредиты на торговый оборот. В этих условиях начинала действовать экономическая база ленинской электрификации, имеющая свойство держаться на «черном золоте», этой основе функционирования современной денежной системы. «Черное золото» оказалось универсальным экономическим паритетом, на базе которого малообразованный пролетариат смог приступить к повышению производительности труда такими темпами, какие буржуазным теоретикам и не снились. В результате чего начинался процесс отмирания этой самой денежной системы, являвшейся основным показателем акционерного капитала. А советский пролетариат выходил на позиции рабочего класса, осознающего свое положение в переходе мировой экономики на более прогрессивный метод экономического учета расширяющегося воспроизводства в затратах энергоресурсов.
Как известно, все всемирно-исторические события повторяются дважды. В свое время, рассматривая бонапартизм в качестве отрыжки на Великую Французскую революцию, Маркс заметил, что первый раз эти события выражаются в виде трагедии, второй раз – в виде фарса. Наша параллель Великого Октября, остановившей тогда трагедию развала России, сегодня имеет свойство сочетаться с фарсом капиталистических разрушений, выход из которых лежит в рамках решения проблем с народным предприятием. Разумеется, для возрождения СССР народное предприятие предстоит поставить на ленинские рельсы «электрификации всей страны». Хотя, конечно, коммунисты не должны упускать из виду и попытки вооруженного натиска олигархической буржуазии, отстаивающей с «западными партнерами» экономику «трубы». Но теперь даже отечественная буржуазия на экономику «трубы» вынуждена смотреть подозрительно.
Поэтому в создавшихся условиях кризиса имеет смысл рассмотреть вопрос мирного развития революции. В данном случае предстоит решать проблемы вывода России из глубокого экономического кризиса, закономерно сваливающего Россию под управление печально известных «керенок». И тут возникает необходимость создания широкой сети народных предприятий, способных отвести экономику от края пропасти и спасти Россию от развала. Сегодня мы видим результат мирового экономического кризиса в разрушениях и гибели людей в медленно тлеющем огне третьей мировой войны. И в этих условиях трудно определить время, когда широкие массы проявят активность к созданию народного предприятия на основе единого народно-хозяйственного плана. Однако знать пути выхода на рельсы ленинской электрификации нужно уже сегодня, чтобы завтра уметь применить на практике подзабытый опыт восстановления хозяйства и последующей индустриализации.
Разваленную промышленность выводить возможно только через структуры народного предприятия, которые не должны увязнуть в болоте акционерного капитала современного империализма, аналогично приспосабливающегося под предприятия народного типа. И на предприятиях народного типа учет и контроль должен быть у этого самого народа.
Тут следует внести одну поправку и установить ясность, обращаясь к работе Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма». В империалистических структурах управления акционерным капиталом понятие «народного предприятия» может выступать только в качестве какой-то экономической игрушки, которой выгодно играть крупному капиталу. Ибо империалистическая модель все рычаги правления удерживает в руках финансовой олигархии, которая свои решения по выделению кредита любому предприятию принимают в зависимости от собственной выгоды. Поэтому на этом финансовом поле банки выступают как судьи, определяющие кому экономически ещё можно жить, а кто должен умереть.
Народное предприятие в управлении армии Труда и управлении армии Капитала
В период формирования империалистических структур управления в этом деле активное участие принимали профсоюзы, предлагавшие сделать работников предприятия его собственниками, предоставляя для этого какую-то часть акций наёмному труду из всего количества акционерного капитала компании. Это потребовало увеличения уставного капитала компаний за счет акций траста ЭСОП, которые выкупались работниками наемного труда или предоставлялись им безвозмездно и защищались профсоюзами. Такая форма народного предприятия получила распространение в закрытых акционерных обществах. Экономическая сущность образовавшихся народных предприятий свелась к тому, что в них обеспечивалась полная защита от внешних воздействий и даже был возможен контроль работающих над финансовыми потоками. Но эта защищенность диктовалась необходимостью прикрыть слабые звенья в цепи акционерного капитала, представлявшие собой трудоёмкие производства, от лишнего внимания со стороны. Искусственно создаваемая «прозрачность» сказывалась на возможности избежать поглощения и слияния со стороны более сильного хищника. Специфика народных предприятий получила распространение за счет того фактора, что сторонние акционеры не могли быть введены в них с большой долей капитала и не получали более 5% акций от уставного капитала. Ибо 75% уставного капитала в народном предприятии законодательно оставались за его работниками.
Конечно, работодатели шли на такое поощрение наемного труда только при условиях, что создаваемое народное предприятие, на деле – закрытое акционерное общество, являлось подчиненной структурой в системе дочерних или внучатых акционерных единиц. Просто предприятие, находящееся в управлении более высокого по статусу акционерного общества, под эгидой народного предприятия становилось надежно защищенным от враждебного поглощения. Чаще всего таким народным предприятием оказывался какой-то трудоемкий процесс, где в его рамках можно было избежать антагонизма работников и внедрить нормы действия корпоративного управления. Отчего такое предприятие не боялось «прозрачности» своей отчетности и даже приобретало за счет этого привлекательность для инвесторов.
Соответственно и банковский капитал избегает конфронтаций с народными предприятиями, хорошо осознавая в таком случае неизбежность конфликта с профсоюзами. Это положение также было выгодно для более высоких материнских структур акционерного капитала, поскольку народные предприятия аккумулировали в себе наиболее трудные вопросы. К тому же доля компаний такого типа в развитых странах мира не превышает 10 – 15 % от акционерного капитала.
Здесь следует обратиться к опыту ГДР (Германской Демократической республики), где народные предприятия (Volkseigener Betrieb ) имели правовую форму промышленных предприятий и коммунальных учреждений. Такая форма народных предприятий в восточногерманском государстве действовала по образцу предприятий в СССР. Их структуры являлись базовыми экономическими единицами централизованной экономики социалистической Германии, в рамках которой осуществлялось их финансирование в соответствии с требованиями социалистического соревнования. В 1989 году на народных предприятиях ГДР было занято почти 80% населения. С объединением Германии и переходам к условиям мирового рынка в 1990 году примерно 8000 комбинатов и народных предприятий были приватизированы Опекунским советом по собственности бывшей ГДР. При их приватизации было сокращено несколько миллионов рабочих мест. После чего в действие вступили нормы финансирования акционерного капитала, согласно которых народным предприятиям пришлось выступать только в качестве подпорок крупного материнского капитала, если, конечно, такие предприятия хотели получать финансирование на свое жизнеобеспечение.
Основной отличительной чертой, позволяющей народным предприятиям существовать в промышленно развитых странах, является их соответствие государственным интересам. Федеральным законом РФ от 19 июля 1998г. № 115-ФЗ «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников (народное предприятие)» в гражданское законодательство была введена новая организационно-правовая форма предпринимательской деятельности – акционерное общество работников (народное предприятие). При этом к народному предприятию применяются требования закона РФ «Об акционерных обществах» о закрытых акционерных обществах, если иное не предусмотрено Федеральным законом о народных предприятиях. Современные ОАО или ЗАО в России преобразуются в народные предприятия по 115-ФЗ и работают в рамках этого закона. И разумеется, для функционирования народных предприятий стоит проблема их финансирования со стороны банковских структур. А финансирование возможно только при условии получения прибыли, которую извлекают из народных предприятий финансовые структуры, включая и более высокий по статусу акционерный капитал.
Но, говоря о народном предприятии в России, нельзя не обращать внимание на нечто похожее на Украине, сразу принимающего форму махновщины. Экономисты Калюжные, называющие себя представителями Национальной Академии государственного управления при Президенте Украины, видят народные предприятия «как инструмент стимулирования роста национальной экономики». При этом они основываются на опыте США середины ХХ века, когда американские банки реформировали фермерство путем устранения разрывов между производительной силой «работников капитала» и производительной силой «работников труда». В этой мотивации понятий «работников труда» и «работников капитала» украинские экономисты на третье место ставят понятие «наличия определенной экономической базы». В результате на месте вершившего всеми делами крупного финансового капитала, по киевским меркам расцветает мелкий анархо-синдикализм, в котором «труд», «капитал» и «наличие определенной экономической базы», как три наперстка, пытаются обойти реально установленные финансовыми олигархами нормы поведения. В их рассуждениях на месте диктата крупного капитала порядками заправляют романтические фонды. Их анализ прост как экономические фонды периода начального правления Ельцина в России , поэтому система оплаты и стимулирования труда плавает в утверждении: «Вместо того, чтобы включить личный интерес социальных групп государственного предприятия посредством усовершенствования систем мотивации труда, проблема решается их приватизацией, т.е. путем подключения частнособственнической мотивации хозяйствования». Отчего государство, как частнособственнический оплот, должно быть отменено…
На хозяйственном поле экономических теоретиков Украины отсутствует понимание ведущей роли финансовых монополистов, а на их месте возникают всего лишь «определенные трудности», связанные с «превращением наемного работника в собственника», что вызвано «поисками источников финансирования». В качестве спасательного круга они вбрасывают понятия различных фондов, от фондов самострахования предпринимательских рисков на предприятии, до льготных кредитов. В их воображении на Украине действуют те же порядки, что и в США полвека назад. Поэтому «проценты по кредитам и сами кредиты были бы возвращены акционерами за счет получаемой прибыли, которая частично использовалась бы наряду с развитием производства и на эти цели». В результате воображение украинских экономистов уводит их мотивацию труда на базу всевозможных фондов, что, по их мнению, и представляет собой настоящие народные предприятия. И они недоумевают, а зачем ещё что-то искать, если уже есть готовые фонды…
Здесь больше всего поражают своей наивностью цели мотивации труда, которые могли бы иметь место где-то в XIX веке, но никак ни в XXI веке. Если бы так рассуждали посетители пивной, то это никого бы не заинтересовало. Но когда об этом рассуждают экономисты из ведущих государственных научных учреждений, то возникает вопрос об их понимании хоть какого-то минимума государственного интереса в экономике. Все аргументы строятся на трех наперстках Махно, в двух их которых мотивация труда собственника и наемного труда, а в последнем – источники финансирования. На первый взгляд эти мужи из экономики Украины напоминают американцев из 50-х годов ХХ века, озабоченных проблемами расширения сельского хозяйства в США за счет выделяемых фондов. А в реальной жизни такие рассуждения на Украине невольно способствуют анархии, возникающей на политике современного акционерного капитала США, подкрепляемого голосами из Киева о «правильной» мотивации труда и непогрешимости американских фондов.
Поэтому, когда мы говорим о народном предприятии, необходимо учитывать государственный интерес к их существованию. Причем, государственный интерес не возникает сам по себе, а должен строиться на решении какого-то трудоемкого процесса, к которому необходимо подключить хотя бы не большой заинтересованный коллектив работников. А когда мы видим на Украине диктат американского капитала, подкрепляемый рассуждениями о мотивации труда, то куда-то исчезает государственный интерес и на его месте вырастают аргументы фашиствующей бандеровщины. При этом в самой Украине теряется критический взгляд на возникшую проблему, в то время как со стороны глаза режут рецидивы развала страны на мелкие уделы. Можно не сомневаться, что бациллы экономической болезни анархо-синдикализма со временем будут проникать на народное предприятие России. Причем в экспорте этой махновщины с Украины заинтересованы не сами украинцы, а заинтересованы американские фонды, финансирующие фашиствующую бандеровщину. И к этому надо быть готовым.
Проблемы преобразования в России капиталистического народного предприятия в некапиталистическое народное предприятие
Основная проблема кризиса российского капитализма состоит в том, что его ведущий акционерный капитал обслуживает не столько интересы своего государства, сколько интересы зарубежных монополий. Исключение составляет разве что военно-промышленный комплекс, замыкающийся на государственные интересы.
Говоря об акционерном капитале, следует обращаться к работе Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма», в которой вождь дает характеристику вновь сформировавшихся объединений капиталистов, за счет которых эти объединения получили монополистический характер и стали бороться между собой за мировой передел сфер влияния. Такую структуру монополистического капитала Ленин показал на примере энергетического синдиката «AEG » в Германии, подмявшего под собой ведущие компании угля и железа. В свою очередь, дочерние акционерные общества монополиста «A ЕG » опирались на внучатые общества, и дальше пирамида росла по той же схеме, объединив под собой около двух сотен компаний пра-пра-правнучатого предназначения. Значение таких акционерных обществ устанавливалось уставным капиталом, финансовое значение которого корректировалось банковскими структурами. А ведущий Дойче Банк контролировал акционерный капитал самой «A ЕG », устанавливая размеры кредитования всей его деятельности.
Основным стимулом развития такой империалистической структуры было владение энергоресурсами и металлами, что позволяло планировать выпуск товарной массы, и, в зависимости от этого, сформировавшийся мировой рынок устанавливал цены акций по всей цепочке акционерного капитала. При этом значение уставного капитала могло значительно отставать от его акционерной суммы на фондовой бирже, что увеличивало шансы компании занять более высокую ступень в пирамиде монополистической власти. Целью такой борьбы становилось внутреннее противоборство за обладание ресурсами, выливавшееся во внешнюю экспансию, переходящую в вооруженные захваты чужих ресурсов. Вся эта схватка за ресурсы выражалась желанием занять место материнской компании, чтобы, находясь на вершине финансовой власти, решать кому жить в этой структуре монополии, а кому жить уже не надо.
Аналогичная ситуация складывалась после Второй мировой войны в Европе. Франция в содружестве с Германией начала создание Евросоюза, замкнув интересы сторон на концентрацию акционерного капитала, располагающего контрольным пакетом акций на металлы и энергоресурсы. Такая организация производства позволяла планировать выпуск товарной продукции и осуществлять научные разработки в широком диапазоне. К тому же европейский капитал стремился создать свою монополию, способную противостоять экспансии США на европейский континент. Это позволило создать империалистические объединения Евросоюза, способные противостоять на мировой арене ведущим конгломератам США. Потом ведущий американский экономист Дж. Гэлбрейт заявит: «Экономика США на 60% плановая и на 40% рыночная. Экономика Японии обладает ещё большей плановостью». И здесь следует более подробно остановиться на понятии плановой экономики, поскольку выхолащивание этого понятия, как это было в СССР, представляет собой сдачу национальных богатств без боя.
Плановое ведение хозяйства означает не только распределение ресурсов между производственными структурами, учет выпускаемой продукции, её транспортировку к потребителю с последующей реализацией, но это ещё и постоянное повышение производительности труда. Причем, без постоянного повышения производительности труда, ресурсы теряют смысл своего предназначения. Говоря языком «Капитала» Маркса, без повышения производительности труда теряется то самое самовозрастание, к которому должен стремится процесс воспроизводства. Поэтому империализм стремится через вывоз капитала форсировать увеличение производительности в слаборазвитом мире, откуда как черпаком снимает прибыль и реализует её у себя дома. А вот социализм вынужден находить экономические стимулы для увеличения производительности труда в гуще собственных производительных сил, что бля бюрократии становится невыносимой работой. И эта тема производительности труда уже в 1920 году встретила у Ленина мощное сопротивление этой самой бюрократии.
Ленин весь этот процесс расширенного воспроизводства в Советской России назвал «электрификацией всей страны». Ленинская электрификация ставила целью единый народно-хозяйственный план на основе плана электрификации. Этот План концентрировал все имеющиеся ресурсы и распределял их согласно плановых заданий. Но главным требованием плановой работы было повышение производительности труда на каждом рабочем месте, «в каждой мастерской, в каждой волости». Мало было просто получить запланированную продукцию, нужно было получить её с наименьшими энергозатратами. Ведущий экономист большевизма (он же переводчик «Капитала» Маркса на русский язык) И.И.Скворцов-Степанов в своей книге «Электрификация РСФСР в связи с переходной фазой мирового хозяйства», получившей в марте 1922 года высочайшую оценку у Ленина, сведет «электрификацию всей страны» к понятию «топлива» (с.108), т.е. затрат энергоресурса. И в этом заключалась вся суть ленинской электрификации, поскольку через постоянное усовершенствование производственного процесса социалистическое предприятие превращалось в народное, на котором учет затрат переходил с денежного выражения на выражение затрат энергоресурсов, т.е. того самого топлива, которое во главу всего поставил Скворцов-Степанов.
Критерии производительности труда в Советском Союзе были определены во времена Сталина и, как ни странно, там и остались. Суть высокой производительности труда выразил шахтер Алексей Стаханов, увеличив выработку каменного угла за смену с 7 тонн до 102тонн. Норма выработки была увеличена в 14 раз, и в 14 раз у Стаханова, как основателя метода бокового отбоя угля, увеличилась заработная плата. Другие шахтеры также стали перенимать в работе метод Стаханова, однако их зарплата так быстро не увеличивалась. Почему же другие шахтеры перенимали метод Стаханова, который был более трудоёмким? Всё дело в том, что они стали получать компенсации в виде понижения цен на предметы народного потребления. Цены на товары, за счет экономии энергоресурсов, пошли к низу, в результате повышения производительности труда и перевода части прибыли на понижение цен в магазинах. И в этом действии социалистического государства рабочие воочию увидели то, как прибыль начинает перераспределяться в их пользу, повышая таким образом их покупательную способность, чем повышался их жизненный уровень.
Поэтому, говоря о народном предприятии, современный коммунист может предложить для общения с персоналом такого предприятия только язык учета энергозатрат. Без внесения в жизнь предприятия переговорного языка энергозатрат, всякие надежды на его народность теряют смысл, ибо фикция народности будет компенсироваться частными интересами через денежную систему. А народ может вести учет только на рабочих местах по затратам ресурсов и по количеству их снижения подсчитывать экономию. Экономя ресурсы в тоннах, рабочий способен подсчитать их ценность в рублях и затем сравнить получаемую компенсацию в виде понижения цен в магазинах.
В нынешних условиях фикция народного предприятия проявляется на мировом рынке тем, что все цены привязаны к цене на нефть. И может создаться впечатление, что империалистические конгломераты общаются с широкими массами через язык энергозатрат. Фокус рынка состоит в том, что империализм через посредничество доллара, т.е. привязывая цену каждой бочки с нефтью к долларовому эквиваленту, торгует долларами. Это удобная позиция ведущих монополистов, чтобы балансируя ценами на нефть и раскачивая тем самым мировой рынок, поглощать слабых конкурентов и прибирать к рукам высвобождающиеся сферы влияния. Чем больше нефти под контролем ведущих конгломератов Запада, тем больше финансового контроля над миром. А продажа нефти за доллары позволяет США печатать доллары в таких масштабах, как будто всё «черное золото» находится под контролем ФРС.
Российские олигархи эти правила поведения на мировом рынке не пытаются нарушать, во всем повинуясь диктату доллара. И хотя властям удается как-то отстаивать суверенитет России, создавая даже Таможенный союз или содружество БРИКС, противопоставить что-либо политике доллара российские политики не способны. Они только, что называется, «держат удар» своих партнеров. Однако вот этот удар больнее всего бьёт по жизненному уровню самих россиян, чьи национальные богатства так беспардонно олигархи сбывают на Запад, сплавляя туда же и значительную часть нефтедолларов. В результате получается так, что модель российского Капитала всецело подчинена западным банкам, позволяя лишь на налоги с вывозимого капитала покрывать социальные нужды, чтобы массовый протест низов не вышел за рамки допустимых выражений несогласия.
Тем не менее у российских производительных сил ещё не утрачены возможности прохода через кризисные явления в экономике и выхода народных предприятий на экономическую базу ленинской электрификации. Собственно, другого пути для спасения у России нет. Либо утонуть в штормовых водах системного кризиса капитализма и оказаться поглощенными экспансией западной финансовой системы, либо перевести производственный потенциал страны на пока буржуазные рельсы народных предприятий и обеспечить их системы жизнеобеспечения ресурсами, после чего перейти на приоритет учета энергозатрат. Барометром такого движения будет оставаться банковская система России, которая не должна потерять управляемость. Промедление с переходом на приоритет учета энергозатрат, как и потеря финансовой управляемости, вынудят страну свалится в штопор анархии.
К народному предприятию на экономической базе электрификации
В создавшихся условиях существования российского капитализма ставить задачу перевода народного предприятия на язык учета ресурсов – по меньшей мере преждевременно. В России, при всей насыщенности территории ресурсами, на мировом рынке установлены обязательства, которые сводят наличие ресурсной базы на нет. И хотя это внешне звучит наивно – как это в стране со всей ресурсной базой таблицы Менделеева отсутствует ресурсная база, – тем не менее, экономическое поле зачищено от широкого применения самих ресурсов в России. Говоря проще, в стране нет материнского акционерного капитала, состоящего из энергоресурсов и металлов, за счет которого было бы возможно начать самостоятельное планирование. В недрах страны всё это есть, но после извлечения оттуда ресурсы должны жить по правилам, вынуждающих эти ресурсы продаваться за доллары. А для того, чтобы эти ресурсы могли поступать в собственное производство и оцениваться на рубли, такого российская экономика в сложившихся условиях себе позволить не может.
Почему же российская экономика не может вот так с ходу наладить централизованное производство у себя в стране и продавать широким массам товары за рубли? Проблема в том, что развалом экономической базы электрификации в СССР и переводом экономики на рельсы капитализма занималась ЦК КПСС. Поэтому было сделано всё, чтобы возврат к социализму был затруднен до крайности. Иначе что? Иначе проклятый партократами «сталинизм» и небо в клеточку. Из-за чего господа-партократы размещали на российском экономическом поле интересы доллара, подобно тому, как их белогвардейские предшественники вводили войска интервентов на территорию Советской России, чтобы не допустить «мужика» к собственности.
Партократы подготовили себе в горбачевском комсомоле достойную смену, которая в гайдаровских и чубайсовских фильтрах, под оком ЦРУ, проходила проверку прочности на попадание в ведущие финансово-промышленные группы (ФПГ). В этих ФПГ проводился раздел народной собственности по отраслевому принципу. Конечно же, всем страждущим собственности был обеспечен свой ваучер на её владение, вот только банковские системы строго следили за тем, чтобы основные куски с отраслевых производств ушли в нужные руки, ради чего выдавались беспроцентные кредиты, которые очень скоро обесценивались в результате галопирующей инфляции. В итоге такой приватизации национальные богатства оставались в руках бывших комсомольских «лидеров», а долги по кредитам растворялись в процентах гиперинфляции. И какие же ловкие оказались эти комсомольские «лидеры», сумевшие сразу увести свалившиеся им на голову богатства в валюту мирового рынка, отчего акционерный капитал закрепился сразу в долларовом эквиваленте. В результате современный акционерный капитал российских олигархов разошелся по ведущим банкам империализма, став их подпорками в борьбе за мировое господство.
Однако, переведя в западные банки акционерный капитал от ведущих советских производств периода индустриализации, прозападные деятели российского рынка не учли основы национального вопроса. Да они и не пытались его изучить и понять, поскольку основы решения национального вопроса разрабатывал и вносил в жизнь Сталин. Поэтому «большое сердце» приватизаторов национальных богатств выражалось в любви к доллару, что вело их в центр национальных противоречий. И российский капитал стал жертвовать комсомольскими вожаками горбачевского закваса, дабы сохранить национальное лицо, а вместе с ним и кой-какую так же свалившуюся на голову собственность.
Возникшая болтанка с акционерным капитал из российского «черного золота» со стороны мирового рынка отозвалась понижением цен на нефть, что резко поляризовало ситуацию в России. Национальная буржуазия начала метаться между «западными партнерами» и глубокими чувствами к собственному народу, что отозвалось недоверием как «западных партнеров», так и собственных граждан. Гражданская война на Украине, с претензией переноса её на территорию России, усугубили положение российского бизнеса до предела. Часть крупного бизнеса сочла за благо объединиться возле военно-промышленного комплекса и выразила патриотизм с интересами России, неопределившаяся часть бизнеса стала терять значительные доли в капитале, а кто-то счел нужным переселиться на западные вилы и оттуда рулить производством. Так или иначе российская власть оказалась в трудном положении с национальным вопросом, а на фоне экономического кризиса обстоятельства ставит на грань развала саму Россию. Тем более, что реальной экономической программы по выходу из этого тяжелого положения у власти нет.
А такой поворот дела уже позволяет ставить вопрос о национализации ведущих компаний с энергоресурсами и металлами, чтобы создать в России ведущую материнскую монополию с возможностями планирования в объеме не менее 60% от всего производства. И подобный разворот дела ставит народное предприятие на передние рубежи отечественного производства. А это ставит и вопрос концентрации отечественного акционерного капитала в ведущем отечественном банке, обязанном кредитовать российского монополиста. Причем финансирование должно осуществляться только в рублях. Поэтому оборот товарного производства столкнется с необходимостью осуществлять централизованное планирование монополиста. Соответственно, структуры в рамках отечественного плана будут вынуждены позаботиться о темпах повышения производительности труда. Стало быть, на повестку дня выйдет вопрос учета и распределения прибыли в государстве теми, кто повышает производительность.
Но встает вопрос. А кто будет проводить национализацию отечественной ресурсной базы? Конечно, будет лучше, если это сделают нынешние власти. Однако, рассчитывать на то, что они отважатся на такой шаг, – шансы незначительны. Уж слишком они связаны с вывозимым из России капиталом, поэтому поверить в возможности отрубания этой золотой жилы собственными руками – равны нулю. Разве, что западные партнеры поспособствуют этому и заморозят счета в банках или введут унизительные санкции против «российских партнеров».
Конечно, национализация ресурсной базы возникает во времена кризисов, когда прекращается нормальное развитие производительных сил. Тут, как говорится, надо либо всё отдать на откуп более сильному монополисту, либо сконцентрировать производственные фонды на главном направлении развития и выйти из кризиса производительными силами, контролирующими энергозатраты. Поэтому концентрация основных фондов, национализированных государством, является средством спасения национальной экономики и может быть осуществлена как патриотической буржуазией, так и властью Советов, если у буржуазии это не получится. Главное, что требуется от процесса национализации, это - запустить планирование своего производства на базе рубля и обеспечить бесперебойное финансирование этого производства.
Тут в самую пору вспомнить опыт становления производства в Советской России, когда его реально оказалось возможным выразить только в Плане ГОЭЛРО и рассчитать на десять лет, в то время как вся промышленность была изношена до предела и требовала полной замены. Тогда пришлось переходить на политику концессий Западу, и только получая свои налоги с концессионеров за вывозимые из России нефть и лес, можно было с получаемых налогов начинать финансирование закупаемого энергетического оборудования. Поэтому Ленин, вслед за утверждением Плана ГОЭЛРО и началом его реализации, поставил первостепенную задачу «наладить оборот между городом и деревней». Это потребовало изменений в налоговой политике. Прежде всего, потребовалось отказаться от введенной в военное время ещё Временным правительством продовольственной разверстки и перейти на обычный налог. Такой шаг позволил крестьянину середняку получить часть дохода, которую он и смог реализовывать на товарообмен с городом. И пока основной народно-хозяйственный план только ещё пробивал себе дорогу на просторах России, в экономику вводилась Новая экономическая политика (НЭП), которая позволяла городской буржуазии ускорить товарообмен между городом и деревней. При этом нельзя забывать, что действовали местные отделы по выполнению Плана ГОЭЛРО, которые в рамках начавшегося товарооборота решали свои задачи. Были запущены первые электростанции, хотя они и были очень малой мощности, но в союзе с начавшими поступать первыми тракторами, Советская Россия стала решать вопрос повышения производительности труда на основе экономии энергоресурсов. Вводился золотой червонец, и Советская Россия запускала внутреннюю систему финансирования.
Вопрос участия буржуазии в современных условиях национализации должен зависеть от её патриотичности и способности участвовать в повышении производительности труда на отечественном производстве. В это время ключом к успеху может стать только путь перевода народного предприятия в сложившиеся условия работы производства и функционирования денежной системы. И такой перевод народных предприятий в России может осуществляться по модели начала строительства экономики ГДР на базе рухнувшей системы фашистской Германии. Именно тогда народные предприятия ГДР оказались способны занять ведущее положение в экономике, и именно этот пример должен лечь в основу запуска в работу национализированного в России производстве. При уклонении буржуазии от перевода производства на рельсы народных предприятий, эту роль должны выполнить Советы, значение которых в переходный момент возрастет на целый порядок.
В этих условиях вопрос товарооборота между городом и деревней станет основным. А по сути дела – это будет необходимость обеспечения городских жителей продуктами питания. Разумеется, что «западные партнеры» все поставки продовольствия в Россию сразу же перекроют под предлогом спасения «демократии». Поэтому, предвидя нарастание этих санкций в процессе российской национализации, надо переводить закупки продовольствия в страны БРИГС и резко наращивать своё сельское хозяйство. Причем, свое сельское хозяйство придется замыкать не на количество фермеров или восстановление колхозов, а ставить в прямую зависимость от создания крупных комплексов, объединяющих под собой фермеров и колхозы. Цель создания таких комплексов – выпуск конечной продукции, поступающей к покупателю. И в этом деле важно на первое место поставить затраты энергоресурсов на сельскохозяйственную продукцию, чтобы решать вопросы фондоотдачи сельских комплексов и прогнозировать пути повышения производительности труда на селе. И городу придется позаботиться как о фермерах и колхозах, так и о производственной базе сельскохозяйственных комплексов. Тут народное предприятие по образу и подобию ГДР должно послужить примером. Разумеется, создание комплексов должно преследовать ещё и цель сведения к минимуму транспортных расходов и обеспечения сохранности продуктов.
В начальный период национализации где-то 40% в хозяйстве России будет оставаться в условиях функционирования мирового рынка. Но что это будут за компании? Это будет средний и мелкий бизнес, который потребуется переключать на работу в рублевом пространстве. Доля этого бизнеса в акционерном капитале очень незначительна. В современных условиях средний и мелкий бизнес уже функционирует во внутренней финансовой системы, поэтому проблем с ним тут не возникнет. Главное, что потребуется от государства в работе с этим бизнесом, – это исключение использования их счетов в качестве площадок для размещения откатов для чиновников и недопущение со стороны мелкого и среднего бизнеса инфляционной раскрутки. В работе с этим бизнесом потребуется строгая налоговая политики и финансовый аудит. Для средних компаний, представляющих государственный интерес, но расстающимися со своими обязательствами, потребуется применять процедуру банкротства с назначением внешнего управления. То есть, этому бизнесу, в переходный период национализации, государство вправе предлагать условия народного предприятия, обеспечивающего надежность функционирования и защищенность от внешнего проникновения.
Вместе с тем, все перечисленные условия национализации и связанные с ней осложнения, являются только переходным периодом. Как говорил Ленин, «производительность труда является самым важным, самым главным для победы нового общественного строя». Успех дела должны подкрепить высокие темпы производственной деятельности, суть которых может проявить себя только в политике понижении цен на товары народного потребления.
Вести разговор о производительности труда – это всецело рассматривать «вторую программу партии», известную как «электрификация всей страны». Тут в ленинской электрификации надо видеть производственное оружие мировой революции рабочего класса. Ибо вторая программа партии направлена на расширение социалистического воспроизводства и нацелена своими темпами повышения производительности труда на такое же завоевание мировой власти рабочим классом, какое сравнимо только с попытками империализма завладеть мировой властью на основе увеличения прибавочной стоимости и ресурсной базы. Национализация ресурсной базы в кризисе капитализма однозначно поставит вопрос о возрождении СССР и переводе народных предприятий в рамки социализма, как необходимого условия сохранности общности Советский народ. И тогда уже осознанный производительный труд на народных предприятиях сможет выступить с требованием замены прибавочной стоимости при капитализме на категорию повышения производительности труда при социализме. Потому что, только наращивая этапы производительного труда, рабочий класс сможет осуществлять на практике миссию замены денежного эквивалента стоимости на эквивалент энергозатрат. Разумеется, прибыль должна будет работать на нового гегемона.
Поэтому, настраиваясь в переходный период на национализацию ресурсной базы, коммунисты будут вынуждены делать свой следующий шаг, который заключается в выдвижении на передний экономический рубеж Стахановского метода, который потребуется привести в соответствие с условиями современного производства. Хотя в этом случае придется ориентироваться не столько на отечественный опыт, сколько брать за образец примеры от западной буржуазии. Поскольку западная буржуазия уже использует новшества Стахановского метода у себя на производстве, хорошо понимая то, как это можно трансформировать в прибавочную стоимость.
В капиталистическом производстве Стахановский метод нашел развитие в кружках качества, где повышение производительности труда достигается экономией энергозатрат, но результаты такой экономии переводятся в деньги и часть их выплачивается непосредственно членам кружков качества. Тут всё строится на простом обучении из книги по электрификации Скворцова-Степанова, где каждому школьнику доходчиво объясняли, что если он своевременно отключает свет в своей комнате, то это на электростанции сразу уменьшает расход каменного угля на 300 грамм, поскольку такое количество «черного золота» требуется на генерирование работы одной лампочки. И школьники на этом примере продолжают учиться бережному отношению к национальным ресурсам.
Нам же следует рассмотреть один из примеров действия кружков качества на западном конвейере по производству автомобилей и сравнить его с аналогичным примером на отечественном конвейере. Вот, скажем, телевидение показывает отдельный участок конвейера Запада, где рабочий ложиться спиной на устройство, похожее на сложенные человеческие ладони, на котором он легко вплывает в кабину собираемого автомобиля и, проворно поворачиваясь на этом устройстве, автоматическими шуруповертами закрепляет проводку в верхних углах кабины. На отечественном конвейере мы тоже можем увидеть такую процедуру с креплением проводки по верхним углам кабины, только рабочий у нас сам залезает в кабину и ворочается там так, как это у него получится. В чем выражается разница в этих подходах при работе двух разных конвейеров? Разница выражается внешне во времени. Рабочий успевает выполнить свою работу на конвейере Запада за несколько секунд, а рабочий на конвейере России может затратить на эту опреацию до нескольких минут. А вот если мы посмотрим на внутреннюю экономическую сторону дела этих двух рабочих, то сможем констатировать, что, пока свою работу выполняет рабочий Запада, энергозатраты на работу конвейера выразятся на электростанции сотнями килограммов энергоресурса, используемого на генерирование энергии. Если подсчитаем энергозатраты на аналогичную процедуру на российском конвейере, то несколько минут работы конвейера потянут за собой сжигание на электростанции нескольких тонн энергоресурса. И, надо полагать, теперь читатель улавливает разницу в производительности труда двух рабочих, выражаемую в энергозатратах…
Почему на западном конвейере рабочего допускается носить почти на руках, лишь бы он потреблял меньше энергозатрат в своем рабочем месте, а вот на российском конвейере не получается? Дело в том, что на российском предприятии на руках можно носить только хозяина, поскольку он тут барин, и этот барин не потерпит, чтобы на его предприятии ещё кого-то носили на руках. Таков менталитет. А вот на предприятии Запада хозяином является банкир, и этому банкиру безразлично то, кого там носят на руках или кто-то вообще стоит на голове, главное – это чтобы росла прибыль.
Поэтому на народном предприятии России периода национализации своя буржуазия – плохой союзник. Самым надежным союзником у народного предприятия может быть только Советская власть, посредством которой возможно создание экономической базы электрификации и осуществление народного контроля за экономической жизнью в стране. Процесс национализации и создания единой монополии потребует резкой централизации власти и усиления планового начала в экономике, что потянет за собой воссоздание власти Советов, как законного представителя интересов предприятия, управляемого народом. Только централизованная Советская власть сможет объединить банки и производство на единстве поставленных временем задач и объединить их работу с высокими темпами труда.
Надо сказать, что критерий производительности труда в руках класса производителей кроме всего прочего является и показателем спроса и предложения. Это свойство предложения продукции в руках рабочего будет находить увеличение по той причине, что форсировать производительность труда он будет тогда, когда за пределами рабочего места сможет ощущать потребность в увеличении спроса на то, что производит. Просто так суетиться на рабочем месте никто не будет. Однако вести свой учет повышения производительности труда рабочий может только в затратах энергии. Поскольку финансовые затраты для рабочего понятны и ощутимы в выражении покупательной способности.
Специфика переходного периода будет выражать большие различия в моделях функционирования мирового рынка капитализма и только что образовавшейся модели социалистического рынка. Эти различия выразятся разнонаправленными целями, поскольку капиталистическая модель стремиться к расширению денежной системы и поглощению слабого конкурента, а социалистическая модель замыкается на потребительскую кооперацию и стремиться к сужению денежной системы, выражаемую в понижении цен и повышении покупательной способности. И в этом развитии социалистическая экономика выглядит лакомым куском для поглощения империалистическим хищником. Поэтому на внешнем соприкосновении с мировым рынком социалистическая модель хозяйствования должна быть прочно защищена от империалистического проникновения и хозяйствования.
Социалистическая экономика в переходный период национализации ресурсов сможет быстро развиваться только пройдя этап Великого перелома, имевший место к 1930 году. Этот перелом на деле означает возможность рабочего класса заявить о себе как о гегемоне, способного вести строгий учет всех энергозатрат в стране и самому экономить ресурсы. Сознательный труд возникает на элементарном желании человека преобразовать к лучшему свой мир обитания, чтобы оставить на Земле прогрессивный след от своей жизни. А если по результатам своего труда удастся ещё и получать удовлетворение от возрастающей производительности труда, находящей выражении в распределении прибыли в свою пользу, то рабочий готов участвовать в планировании с целью дальнейшего расширенного воспроизводства и политики понижения цен на потребительские товары. Тогда он ощущает себя гегемоном и поддержит свою власть Советов. И власть Советов способна отстаивать интересы рабочего класса до тех пор, пока цены на ценниках магазинов не опустятся на ноль, чем общество будет вынуждено признать уничтожение классов и классовой борьбы.
Такое общество нужно назвать коммунизмом. Но бывшие партократы уже так извратили коммунизм, что он стал почти именем нарицательным. Буржуазные настроения в партократической среде делали всё, чтобы обеспечить свою власть при посредничестве денежной системы, пусть даже эта денежная система будет иностранного государства. В этом стремлении к доминированию буржуазной власти ресурсная база оставляет за собой вид безжизненной пустыни, а природа грозит экологической катастрофой и всеобщей гибелью населения. И всю эту вакханалию от экономического разгула капитализма способен остановить только рабочий класс, ведомый своим политическим авангардом к управлению жизненными процессами на основе учета энергозатрат. Только такая система учета позволяет человечеству вести активный поиск на своей Земле, распространяя поиск энергопотенциалов за пределами Земли и на основе уже этих, вновь открывающихся энергозатрат, строить свое будущее. Это открывает перспективу спасения человечества от самоуничтожения, а планету Земля – от разграбления.
Обозначенный путь не может быть легким. На нем будут встречаться знакомые образы в национальных одеждах, но укрывающие себя американскими шляпами. Их задача убедить персонал народных предприятий в высоких откровениях анархо-синдикализма, либо подкрепить надежность слов воинственными аргументами бывалого лидера Махно. На этом пути будут огромные трудности с централизованным планированием и, как вспоминал недавно ушедший из жизни нарком и министр Байбаков, даже на свадьбу и устройство личной жизни могут выделить всего два часа, потому что остальное время надо заниматься планированием производства. Но трудные познания экономической базы электрификации сегодня перекидывает мостик к их обладанию за пределами Земли завтра. И эту дорогу может осилить только идущий по ней, ибо другого пути познания нет.
