Преступный мир – «младший партнер» российской власти?
Павел Святенков
Интересно, покажут ли центральные телеканалы подробный репортаж о похоронах Деда Хасана
Вчера в Москве был убит вор в законе Дед Хасан. Волна скорби, прокатившаяся по СМИ, огромный интерес к фигуре покойного авторитета преступного мира были, конечно же, не случайными. Мое детство пришлось на 80-е годы, «эпоху великих похорон». Именно так провожали когда-то генсеков и членов Политбюро. Совершенно не удивлюсь, если подробный репортаж о похоронах Деда Хасана покажут центральные телеканалы.
Аслан Усоян (настоящее имя Деда Хасана) был убит из бесшумного автомата «Вал», созданного специально для спецназа. Официальная причина гибели – профессиональная деятельность покойного и его конфликт с конкурирующим кланом преступного мира.
Суета вокруг фигуры Деда Хасана чрезвычайно интересна с точки зрения понимания той роли, которую играет в России преступный мир. Ведь этот знаменитый «законник» (СМИ утверждают, что ему было около 80 лет), переживший множество покушений на свою жизнь, почти открыто жил в Москве. Во всяком случае, о том, что он находится в столице, было известно. Время от времени СМИ упоминали его имя, и не только в связи с покушениями.
Преступный мир любой развитой страны жестко контролируется. Например, принято считать, что знаменитая японская мафия якудза была создана японскими властями в рамках вестернизации. Власти поняли, что мафия рано или поздно возникнет сама собой, и потому сделали все, чтобы она была под их контролем. Это привело к тому, что в Японии нет уличной преступности в привычном смысле слова. Якудза контролирует преступные промыслы, но при этом уничтожает мелких воришек. На радость правительству.
Институты преступности в том виде, в котором они существуют в России сегодня, возникли в советский период. Можно предположить, не без помощи тогдашних властей. На это указывает исключительность статуса «вор в законе», отсутствие подобного ранга в практике других стран, а также специфический моральный кодекс этих представителей преступного мира. Например, им нельзя вступать в брак. Это было бы очень похоже на монашеский орден, если бы цели деятельности преступного мира не были прямо противоположными.
Или традиция татуировок. Понятное дело, татуировку трудно удалить с тела, она создает крайне удобные для власти «особые приметы». Но российский преступный мир сделал татуировки почти обязательными.
Или возьмем такую малоприятную подробность тюремной жизни, как наличие «каст». «Опущенные», «мужики», «воры» – эти касты всем известны. Но как они сложились? Обычно историки говорят об этом сквозь зубы. Между тем и кастовость тоже была объектом государственного конструирования. Например, при Сталине женские и мужские зоны строились рядом. Расчет был прост: зэкам позволялось создавать в неволе подобие семей. Сталин сам был в ссылке и вопрос понимал.
После его смерти Хрущев, борясь за нравственность, приказал переместить зоны таким образом, чтобы мужские находились от женских на расстоянии чуть ли не 100 километров. Естественно, это исключало любую семейную жизнь, пусть даже и в тюрьме.
В результате возник институт «опущенных». Избавим читателей от подробностей жизни этой касты. Но ведь ее появление – результат хрущевской реформы, а не естественного хода вещей!
Или вспомним знаменитую войну «сук» с «ворами», разгоревшуюся в конце 40-х годов. Формально это была война старого и нового криминалитета – тех, кто хранил «воровской закон», и тех, кто был против него. Знаменитый Анатолий Жигулин вспоминает, что когда казнили на «балиндре» (огромная механическая пила) одного из лидеров «сук», посмотреть пришел даже начальник лагеря Эпштейн.
Как видим, война войной, но всемогущий глава лагеря пришел глянуть на ее результаты... Что все это значит? Преступный мир России – результат государственного конструирования. Причем, в отличие от Японии, существует он не только для «пользы государства», но еще и для осуществления господства над народом. Отсюда – неуловимые, всемогущие, ни от кого не скрывающиеся преступники.
Не люблю грузинского президента Саакашвили. Но он, когда ему было нужно, очистил Грузию от воров в законе за год. Все были либо посажены, либо изгнаны за пределы страны. Использовался для этого, кстати, еще один странный механизм. Вор в законе всегда должен признавать, что он – вор в законе. (Кто ввел в «понятия» эту странную норму – не спрашивайте.) В итоге провели поправку в УК: за признание себя вором – тюрьма.
Так что российская власть, если бы хотела, могла бы если не уничтожить, но хотя бы сильно потеснить криминалитет. Для этого есть все условия. Но система управления преступным миром создавалась не для того, чтобы бороться с преступностью, а скорее для того, чтобы манипулировать ею как младшим партнером власти. Конечно, в 90-е годы некоторая часть преступного сообщества попыталась захватить вообще всю власть, но им быстро указали на место.
Так что если реформировать государство, придется реформировать и преступный мир. Полностью искоренить преступность нельзя: никому не удавалось сделать это за века. Но можно указать ей рамки, ввести ее в «берега», обеспечить безопасность рядового обывателя. Это и есть задача нормального государства, которое когда-нибудь возникнет в России.
Пока же нам остается наблюдать за сложными маневрами вокруг лидеров преступного мира вроде Деда Хасана, которые осуществляют наши власти, да следить за его похоронами через прессу и телевидение. Благо последние вряд ли откажут себе в удовольствии осветить похороны по тому же разряду, по которому ранее писали о похоронах членов Политбюро.
