Кровавое воскресенье

Начиная со второй половины XIX ст., после так называемого освобождения крестьян, капиталистическое развитие России пошло особенно быстрым темпом. В этот период создаются огромные металлургические заводы, охватывающие тысячи рабочих, строятся железные дороги, опутывающие стальной сетью необъятную страну, вводятся различного рода технические усовершенствования на "заграничный манер" и т.д., и т.п. Русский капитализм (не без помощи, конечно, иностранного) быстро минует детские и юношеские годы своего развития, став сразу же в ряды своих довольно уже зрелых западно-европейских собратьев.

Если бы мы обратились к статистическим данным, то убедились бы, что концентрация русского промышленного капитализма оставляет в этом отношении далеко позади себя германский капитализм, где и число крупных предприятий и процент охватываемых ими рабочих были гораздо ниже, нежели это было у нас в 90-х гг. прошлого столетия.

Но такой бурный рост "отечественной" промышленности долго продолжаться не мог, так как этот процесс протекал в условиях наличия остатков крепостничества, являвшихся значительным тормозом дальнейшего капиталистического развития, И поэтому конфликт здесь раньше или позже был неизбежен. Нужный для промышленности рынок отсутствовал, так как крестьянство - основной потребитель промышленной продукции - находилось в жестких тисках кабалы, отработок, испольщины и т.п. средневековых форм эксплуатации, выжимавшей из него все жизненные соки.

Это положение приводит к тому, что в начале XX века открывается тяжелый промышленный кризис, некоторое ослабление которого в период 1903-04 гг. было очень кратковременно, так как начавшаяся русско-японская война с особой силой обострила все те противоречия русской действительности, разрешение которых возможно было только революционным путем.

Рабочий класс, развивавшийся и крепнувший вместе с ростом промышленности, имевший уже за собой немало славных революционных битв и добившийся кое-каких экономических завоеваний, с кризисом начинает их быстро терять. Следующие за кризисом неизбежные спутники его - безработица, снижение зарплаты, увеличение рабочего дня, штрафы и т.д. - ложатся тяжелым бременем на плечи пролетариата, снижая и так невысокий его жизненный уровень.

На основе этого кризиса и разрастается широкое массовое рабочее движение, чему всячески способствует крайне неудачная русско-японская война, быстро обнаружившая всю гнилость самодержавного строя, его продажность и неустойчивость.

Общее недовольство охватывает все слои населения. Даже так называемое "образованное" общество, вначале приветствовавшее войну, после нескольких неудач забило отбой и заговорило, правда, робко и неуверенно, о необходимости кое-каких реформ.

В общем положение было настолько напряженным, атмосфера была так накалена, что самого незначительного повода было достаточно для того, чтобы сдвинуть с места и обрушить на голову самодержавия годами копившуюся глыбу народного недовольства.

И действительно, "искрой, которая зажгла пожар, было одно из самых обычных столкновений труда с капиталом - стачка на одном заводе" (Ленин). Произошло это при следующих обстоятельствах.

В декабре 1904 г. из деревообделочной мастерской Путиловского завода было уволено 4 рабочих, являвшихся членами гапоновской организации, т.н. "Собрания фабр.-зав. рабочих г. С.-Петербурга", незамедлившего вмешаться в это дело и потребовавшего обратного приема на работу уволенных, на что заводское начальство не преминуло ответить отказом. В ответ на это (3 января) Путиловский завод (12.600 раб.) забастовал. Вслед за ним в знак солидарности прекратили работу (4 января) Франко-Русский механический завод (2.000 раб.). Невский механический в судостроительный завод, Невская бумагопрядильня и ряд др. предприятий, охвативших в общей сложности к 8 января 150 тысяч рабочих.

Партия наша в его время переживала кризис: борьба между большевиками и меньшевиками достигла наибольшей остроты; всякую плодотворную работу большинства меньшевики срывали, в результате чего партия оказалась застигнутой движением врасплох, и во главе его, помимо своей воли, ходом событий была поставлена вышеупомянутая гапоновская организация, о характере и значении коей следует сказать несколько слов.

Эта организация, созданная попом Гапоном, была ни чем иным, как новым переизданием "зубатовщины", после неудачного опыта с которой самодержавие в лице "охранки" все еще надеялось приручать рабочее движение методами "полицейского социализма". В своей докладной записке в департамент полиции Гапон следующими словами характеризовал основную задачу создаваемой им организации. "Сущность основной идеи, - писал он, - заключается в стремлении свить среди фабрично-заводского люда гнезда, где бы Русью, настоящим русским духом пахло, откуда бы вылетали здоровые и самоотверженные птенцы на разумную защиту своего царя, своей родины и на действительную помощь своим братьям-рабочим".

Всё отличие гапоновских организаций от зубатовских заключалась в том, что первые были более тактичны, более гибки, старались вместо откровенно-грубого покровительства и руководства движением со стороны полиции создать видимость инициативы и самодеятельности самих рабочих - членов организации. Будучи созданы в апреле 1904 г., эти организации в началу 1905 г. в своих 11 отделах охватили порядочное число рабочих (приблизительно 7.000), но, став в силу особых российских полицейских условий в центре движения, они с неизбежностью превращались в школы классового воспитания рабочих масс, в орудие, которое обращалось против своих организаторов, против самодержавия. Январские события это блестяще подтвердили.

Но как бы там ни было, а на данной стадии классовое самосознание рабочих находилось еще на очень низкой ступени. Рабочие думали еще, что виной всех их бед являются плохие царевы слуги, сам же царь - хороший и любящий своих подданных, желает им добра, но его беда заключается в том, что он не знает их нужд.

Вот если бы им удалось обойти всех царских чиновников и поговорить лично с самим царем, то из этого дела, наверное, вышел бы прок. И мысль эта, крепко засевшая в массе, которая еще не сознавала того, что царь не более и не менее как представитель враждебного ей господствующего класса становится популярной. Лозунг "К царю!" стал всеобщим. Попытки Гапона оттянуть или сорвать это желание масс поговорить с царем оканчиваются неудачно, и он после долгих колебаний встал во главе движения.

Для предъявления царю была составлена петиция, которая, хотя и является продуктом творчества представителей различных социальных сил, все же явственно носит на себе отпечаток настроений питерского пролетариата, окончательно утверждавшего ее на своих собраниях.

В этой петиции говорилось о том, что они, "рабочие и жители г. С.-Петербурга, разных сословий", с женами, детьми и старцами, пришли к нему, к государю, искать "правды и защиты".

"Мы обнищали, - писали они, - нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся, как к paбам, которые должны терпеть горькую участь и молчать".

"Нет больше сил, государь! Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук".

В петиции дальше перечисляются требования: амнистии, нормальной зарплаты, постепенной передачи земли народу, политических свобод и созыва Учредительного собрания. "Самая главная наша просьба, - гласила петиция, - призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий". "Пусть тут будут и капиталист, и рабочий, и священник, и доктор, и учитель".

Эти краткие выдержки из петиции вполне ясно говорят о той наивной, детской вере в царя, которая владела умами рабочих, говорят о том, что классовое сознание рабочих еще не проснулось, что нужна была еще встряска, чтобы рабочий класс сбросил с себя груз давивших его предрассудков и обратил свои силы на борьбу со всем тем, что его угнетало и эксплуатировало.

И, как известно, такую встряску рабочий класс получил. Против него, идущего к царю с просьбами о милости, были брошены регулярные войска, которые на поле сражения с массами, вооруженными только портретами царя да иконами, оставили более тысячи убитыми и двух тысяч ранеными.

Если еще накануне и даже 9 января рабочие массы не хотели слушать социал-демократических ораторов и всякого, поднявшего во время шествия ко дворцу красный флаг, чуть не избивали, если на призывы к вооружению отвечали категорическим отказом, то после расстрела, разбегаясь с криками "К оружию!" громили оружейные магазины, возводили баррикады, как это было, например, на Васильевском Острове.

В этот день рабочий класс стряхнул с себя веру в царя; самые широкие народные массы пробудилась к политическому сознанию и революционной борьбе, поняв, что милостей ждать сверху нельзя, что улучшить свое положение можно только жестокой, упорной борьбой.

Владимир Ильич писал 9 января, что: "Рабочий класс получил великий урок гражданской войны, революционное воспитание пролетариата за один день шагнуло вперед так, как оно не могло бы шагнуть в месяцы и годы серой, будничной забитой жизни". "Начиная с 9 января, рабочее движение у нас на глазах вырастает в народное воспитание".

И действительно, как эхо откликнулась вся рабочая Россия на январский расстрел. Стачки протеста перекатываются из края в край. Сведения о забастовках приходят из Москвы, Харькова, Брянска, Сормова, Саратова, Польши, Прибалтийского края и др. мест. Всего забастовками было охвачено 122 города и местечка с числом участников, превышающим миллион человек.

Правительство, испуганное таким размахом движения и не ожидавшее такого результата своих "успокоительных" мер, создало комиссию под председательством сенатора Шидловского с тем, чтобы эта комиссия с привлечением представителей от рабочих выяснила причины их недовольства. Но комиссия эта оказалась мертворожденной, так как рабочие депутаты явились в нее с такими наказами, обсуждать которые царский чиновник не решился. Да и это было бы все равно напрасно, ибо на очереди стоял более важный вопрос - вопрос о существовании самодержавия, который решался не в кабинетах и комиссиях, а на улицах и площадях, куда и вышел рабочий класс, выступив как могильщик старого, дряхлого мира.

Началась "генеральная репетиция" 1905 г., без которой в 1917 г. пролетариат не смог бы победить.

Автор неизвестен.

"Комсомольская правда", 23 января 1928 года, стр. 3.