«Все «достижения» Фурсенко на посту министра – со знаком минус»
- Подробности
- Создано 23 Февраль 2012
Речь, произнесенная главой Минобрнауки Андреем Фурсенко на заседании итоговой коллегии Минобрнауки за 2011 год в субботу, 18 февраля, так и просила, так и требовала слез умиления. Министр фактически попрощался со своими коллегами, хотя и не объявил прямо о своем намерении покинуть пост главы ведомства.
Однако не нужно быть экспертом семи пядей во лбу, чтобы предсказать: Андрей Александрович досиживает в своем кабинете на Тверской последние недели. В новом правительстве, которое с наибольшей вероятностью возглавит все-таки человек, представленный Владимиром Путиным, для Фурсенко места не найдется хотя бы из соображений простого человеческого «спасибо» электорату – за терпение и понимание. Ну, есть, понимаете ли, у Владимира Владимировича некоторые принципы в работе с кадрами, выражаемые известной поговоркой «Коней на переправе не меняют». И похоже, что чем настойчивее извне доносились просьбы, мольбы и требования избавить российскую школу и науку от столь яркого новатора и затейника, тем крепче премьер утверждался в обратной мысли. Но теперь-то! Да и не счел нужным «главный кандидат» скрывать свои намерения значительно обновить кабинет министров в случае своего избрания.
Надо сказать, что слухи о том, что Фурсенко вот-вот снимут, носились уже давно и с одинаковым азартом как по обычным кухням, так и по коридорам образовательных ведомств. Министра сначала «увольняли» после каких-то крупных системных проколов, имеющих значительный резонанс, а затем – уже после каждого мало-мальского скандальчика. Народ взыскивал к справедливости, оная предлагала лишь ждать, надеяться и верить. Между тем поколение 90-х оканчивало школу и поступало в вузы «по Фурсенко», т. е. весело – с тестами, ребусами и прочими кроссвордами, которые наукообразно и бюрократично «наверху» назвали «ЕГЭ».
Введение этой новации (предложенной, будем справедливы, еще предшественником Фурсенко, нынешним ректором РУДН Владимиром Филипповым) сопровождалось смакованием ее достоинств. Особый упор делали на то, что теперь высшее образование станет доступно любому безденежному таланту из глубинки, что вузы заполнят сплошь одни Ломоносовы! Возможные издержки проговаривались суетливо, впопыхах. Реальность расставила акценты прямо противоположным образом. Издержки стали «трендом», а тот, кто сегодня в диспуте о ЕГЭ заикается о «доступности образования», немедленно осмеивается. Что и говорить, с Ломоносовыми как-то не получилось. Они – стобалльники по русскому языку – и в слове «заявление» делают по две-три ошибки...
Сам Андрей Фурсенко, впрочем, склонен относить развитие и укрепление новой формы аттестации к своим безусловным достижениям. Более того, министр в своем итоговом докладе даже поведал о том, что общество приняло эту идею, согласилось с ней. Тут, наверное, уместнее было бы сделать уточнение – смирилось и привыкло. Так заложники привыкают к своим захватчикам и даже защищают их (в науке это состояние известно как «стокгольмский синдром»). Но министр стоял, стоит и, видимо, до скончания дней своих будет стоять на своих убеждениях: «Сегодня уже не обсуждается сама идея проверки знаний независимо от тех, кто учит. Дискуссии сводятся к тому, как сделать ЕГЭ лучше. Сегодня «угадайка» не имеет отношения к большинству экзаменов, это – достаточно творческая работа. Мы шаг за шагом отказываемся от тестов», – заверял министр больше присутствующую прессу, чем собравшихся единомышленников.
Отвечая на вопрос «Коммерсанта», министр сделал поистине щедрый жест – покритиковал свою работу. Не всю, конечно: «В области науки нам удалось добиться меньше, чем в образовании. Хотелось бы, чтобы научные организации уделяли больше внимания эффективности своей работы». Пару слов он также уделил другому, не менее вопиющему признанию – глава Минобрнауки не смог организовать на должном уровне «опережающую» финансовую поддержку научных фондов: «Нельзя сказать, что денег нет, но их объем мог бы быть и больше». Приятно, что глава образовательного и научного ведомства печется о финансировании, но представляется, что это – не его профильная функция. А так, глядишь, и на ту же науку осталось бы больше времени.
Во всяком случае, кто бы ни стал преемником Андрея Фурсенко на посту главы ведомства, хотелось бы пожелать ему заниматься именно образованием и воспитанием – делами возвышенными. А кесарево отдать кесарям.
Итоги работы главы Минобрнауки в беседе с обозревателем KM.RU подвел ведущий эксперт Всероссийского фонда образования Олег Сергеев:
– Каким Андрей Фурсенко останется в истории российского образования?
– Боюсь, что у всех нас останутся добрые впечатления, поскольку Андрей Фурсенко уйдет сам, без скандала, освободив место в результате ротации министерских портфелей, и все испытают значительное облегчение: «Ну слава Богу!». Так уж у нас повелось на Руси: уволенных чиновников, какими бы бездарями они ни были, жалеют. Коль скоро ушел, избавил нас от себя – простим, держать зла не будем.
Очевидно, что все «достижения» Андрея Фурсенко на посту министра образования и науки – со знаком минус. Это – антидостижения. И надо к тому же иметь в виду, что он ведь – не только министр образования, но и министр науки, а при нем ее так покорежили, что восстанавливать предстоит долгие годы. И что ведь странно: он же сам ученый, из семьи ученых, и так безответственно отнесся к этой сфере! Он и сам мог быть нормальным ученым, но ушел в административную работу, которая оказалась для него бесславной.
– Как Вы воспринимаете то, что внедрение ЕГЭ сам Фурсенко относит к своим
достижениям?
– Вы знаете, если говорить о славе Герострата, то, по всей видимости, так оно и есть. Общество яростно сопротивлялось всем его нововведениям. Но есть, конечно, и какая-то положительная сторона во всем этом: мы ранее обычно не замечали каких-то теоретических аспектов педагогики, но теперь, узнав, что такое ЕГЭ, стали понимать лучше и человека, и его психологию: спорим, определяем безусловно вредное в системе тестирования, пытаемся найти хоть какие-то рациональные зерна. Мы, педагоги и родители, открыли для себя, что же это за штука такая – итоговое тестирование. Американцы его открыли раньше нас, но президент Обама с ним раньше же и покончил, а вот когда покончим мы? Быть может, при следующем министре... Неизвестно. Видимо, исправление этой большой ошибки – задача уже следующих поколений. Я не оговорился: не поколения, а именно поколений.
– Есть ли сегодня человек, достойный, на Ваш взгляд, занять кресло главы Минобрнауки?
– Прежде всего я изначально хотел бы, чтобы было занято кресло не министра науки и образования, а кресло министра просвещения, потому что просвещение – гораздо более глубокая вещь, нежели просто образование. Просвещение включает в себя и обучение, и воспитание. А само образование – это, по сути, только научение. Да и говорить о том, кто пришел бы на пост министра, наверное, не слишком уместно. Это в любом случае решится в ходе аппаратных интриг.
