Противоестественность этого завела мир в тупик чудовищного глобального кризиса; Вашингтонский консенсус же выродился в устарелый идеологический конструкт, навязываемый слабым странам для удержания их в состоянии ресурса, но не участника глобальной конкуренции.

Уникальность России и в том, что ее руководство, как будто последней четверти века национального предательства не было вовсе, отдало социально-экономическую политику в руки либералов.

Для понимания степени адекватности современного российского либерализма рассмотрим лучшего его представителя – Сергея Алексашенко. Лучшего, без всяких натяжек и преувеличений.

Замминистра финансов с 1993 года, насколько можно судить, стал крестным отцом одного из видов тогдашних параллельных денег – казначейских обязательств. Первый зампред Центробанка вплоть до дефолта, в принятии решения о котором принимал, по ряду сообщений, ключевое участие. Затем – успешный инвестиционный банкир и топ-менеджер. Сегодня – один из ключевых либеральных экспертов. Тонко понимая коррупцию, выступает ее непримиримым и последовательным критиком. Из современных либеральных макроэкономистов единственный сочетает опыт практического государственного и коммерческого управления, член Совета директоров госкомпании, с активным участием в политике. Он заметен в протестах последнего полугода даже на фоне Немцова, Яшина, Навального и В.Рыжкова.

Недаром «кремлевские тролли» в соцсетях бросились обвинять его чуть ли не в замещении личными деньгами средств госдепартамента США в деле финансирования либеральной оппозиции, - разумеется, получив отпор «всей прогрессивной общественности».

И к этой уникальности - замечательный полемист. Который, сделав ошибку, не включает свой дар «на полную катушку» для запутывания всех и вся, а признает, извиняется и исправляет.

И что предлагает России этот – без всяких кавычек – лучший либерал?

«Кто старое помянет, тому глаз вон»?

Неутомимо обличая коррупцию, Алексашенко твердо считает недопустимым наказывать за коррупционные преступления прошлого: «Не вина чиновников, что начальство десять лет им позволяло и их поощряло жить не по закону»[1]. Эта оригинальная позиция, вероятно, связана с тем, что сам Алексашенко вместе с другими реформаторами был после дефолта 1998 года уличен в инвестировании в «пирамиду ГКО».

Тогда это не было формальным нарушением законов, - хотя бы потому, что законы в хозяйственной сфере писались в значительной степени самими реформаторами, которые отнюдь не были заинтересованы в ограничении своего обогащения.

Алексашенко с гордостью пишет, что никто и никогда не предъявлял ему, первому зампреду Центробанка, обвинений в инсайдерской торговле, - тактично умалчивая, что она по тем же причинам лишь совсем недавно стала считаться в нашей стране преступлением. Не было в 1998 году и понятия «конфликт интересов»: реформаторы по понятным причинам делали все, чтобы эти термины даже не появлялись в нормативных документах.

О том же, какую роль в обрушении страны в дефолт сыграла личная заинтересованность ключевых реформаторов в продолжении спекуляций с, по сути дела, государственными деньгами, читатель легко может подумать сам.

Главное же в антикоррупционной позиции бывшего зампреда Центробанка – в отделении несчастных «чиновников», которые всего лишь пользуются возможностями, предоставляемыми им неведомым «начальством», и потому не должны преследоваться за предосудительные поступки, от самого этого «начальства», концентрирующегося в невидимых горних высях и эмпиреях политики.

Человек с такой историей может, конечно, считать себя лидером экономической мысли, - но присоединяться к нему в этом после его «достижений» странно.

Практика: ВТО и дефицит бюджета как символ веры

Если надо, можно вспомнить о людях: «от вступления в ВТО выиграют российские потребители, потому что вступление в эту организацию означает снижение таможенных пошлин, означает увеличение конкуренции на российском рынке, а все это должно приводить к снижению цен и повышению качества товаров». Это один в один заявления начала 90-х о том, что дешевый импорт поможет российским потребителям. Все помнят, что было потом: дешевый импорт убил российскую промышленность, лишил потребителей денег, и купить даже самый дешевый импорт стало просто не на что.

Но глобальному бизнесу выгодно затаскивание России в ВТО на кабальных условиях – и в ход идут речевки 20-летней давности, благо выросло поколение, которое их просто не помнит.

И это в ситуации, когда даже директор-распорядитель МВФ Лагард прямо говорит: «Экономических выгод для России (от вступления в ВТО) никаких нет. Ведь ваша страна экспортирует нефть и газ, а ввозит готовые товары».

Ну и что? – женщина, что с нее взять!

«Бюджет…, похоже, разбалансировался весьма серьезно»[2], - отметил Алексашенко в октябре 2011 года, когда бюджет был профицитен и буквально захлебывался от денег. Правда, либералы старались не замечать этого профицита, так как тогда стандартная отговорка от развития страны – мол, «нет денег» - перестала бы работать, и взамен ей пришлось бы искать новую.

Но и в 2012 году Алексашенко продолжает указывать на то, что «у бюджета нет никакой подушки безопасности» - полностью игнорируя его более чем 5-триллионные резервы. Он требует сокращения военных расходов и «демилитаризации» в ситуации, когда международное право очевидным образом исчезает, и способность защитить свою экономику военной силой впервые за 20 лет становится не менее важным, чем способность развивать ее.

Чего же жаждет этот либерал, к чему, кроме разоружения и беспомощности, хочет он привести страну?

Правильная политика в России должна быть непопулярной!

В начале 90-х Алексашенко совместно с Ясиным опубликовал серию статей о том, что все беды – от бюджетного дефицита, и его сокращение (то есть сокращение расходов государства, в первую очередь социальных) – верный ключ к успеху. Теоретически эта позиция верна, однако, превращенная в абсолют, оторванная от необходимости развития институтов, инфраструктуры и хозяйства в целом, легла в основу всей политики либерального уничтожения России. В начале же 90-х, в условиях тогдашних наших проблем, она напоминала лечением таблетками последствий применения гильотины.

В наше время Алексашенко прежде всего демонстрирует по-гайдаровски ясное понимание того, что правильные действия государства обязательно должны быть «непопулярными» у населения. Дело не в каком-то негативном отношении к людям – дело в фундаментальной ориентации либерального сознания на интересы в первую очередь глобального бизнеса.

Это для национально ориентированного бизнеса зарплата рабочих – спрос на его продукцию. Для глобального же бизнеса зарплаты, как и в целом социальные расходы – чистые издержки, которые должны быть минимизированы. А откуда возьмутся инженеры и потребители, это не его дело. Поэтому современный Карфаген – система социального обеспечения – должна быть разрушена повсеместно.

В частности, по мнению Алексашенко, «придется принимать болезненные решения по реформированию пенсионной системы. Я не знаю, в каком сочетании придется объединить повышение пенсионного возраста, отмену льгот, ограничения на рост пенсий, повышение налогов». При этом главные, фатальные пороки российской пенсионной системы – отсутствие должного контроля за Пенсионным фондом, запретительно высокие ставки обязательных социальных взносов и их регрессивный характер (при котором, чем богаче человек, тем меньше он платит) – полностью игнорируются. Более того: в этой сфере налоги надо поднимать еще больше! Потому что выход из пенсионного кризиса за счет ликвидации «налогового рая для богатых», созданного в России, для либералов неприемлем.

Служа глобальному бизнесу «штурмовой пехотой», либералы склонны вообще игнорировать нужды нормальных людей. У Алексашенко это видно и в высказываниях о СССР, в которых он поразительным образом забывает обо всем, связанном с социальной защитой и уверенностью людей в завтрашнем дне, и в настойчивых рекомендациях Греции выйти из еврозоны. Это «может сделать Грецию гораздо более конкурентоспособной на внешних рынках», - а цена этого для населения волнует либералов не сильнее, чем в 1992 году.

Либеральный подход проявляется не только в экономике. Алексашенко абсолютно искренне пишет: «Задача политиков состоит в том, чтобы конвертировать энергию тысяч людей, которые вышли на улицы Москвы, в политические дивиденды»[3]. Не в улучшение жизни этих людей, не в совместном с ними создании лучшего будущего, а в политические дивиденды для себя!

Спасибо за искренность: это подлинная квинтэссенция российского либерализма.

***

И на закуску – еще несколько цитат. Показывающих, что делает либеральная чума с мозгами даже лучших своих носителей.

Выражая негодование плохой работой российских пограничников, Алексашенко на голубом глазу пишет: «Прошло двадцать лет с момента принятия закона о въезде-выезде, который гарантирует гражданам России и то, и другое. Но и двадцать лет спустя визы на въезд и выезд(!!) получать надо»[4]. Выездных виз не существует уже более 20 лет, но либерал Алексашенко, регулярно пересекающий границу, не имеет об этом представления, живо напоминая своим знакомством с российскими реалиями телеведущего Познера. Тот, помнится, на одной из конференций с пеной у рта объяснял, что все беды России от православия (сам Познер, насколько можно судить, католик) и того, что в паспорте граждан есть графа «национальность» (тоже отмененная в незапамятные времена).

После Фукусимы Алексашенко призвал отдать Японии Курильские острова: «Надо просто взять, и отдать им острова, и заключить с ними мировой договор, надо войну заканчивать, потому что… мы уже живём 65 лет в состоянии войны с Японией… Россия, как страна-победитель…, должна проявить некое великодушие…, чтобы результаты войны ни у кого не вызывали сомнений. …Глядишь, японцы разместят какие-то свои заказы на наших экономических предприятиях металлургических, в нашу экономику японские инвестиции пойдут. Выиграем же от этого, это точно»[5].

И, наконец, он искренне верит в то, что сегодняшней России нужен новый Горбачев – со всеми вытекающими последствиями.

Таким образом, даже лучшие либералы железной рукой ведут Россию в ад новых социальных потрясений, по-настоящему грозящих ей уничтожением.

Ведь для глобального бизнеса наша судьба не принципиальна.

Конечно, для нормального развития экономики экспертное сообщество необходимо. И люди с богатой и неоднозначной биографией ценны сами по себе: «за одного битого двух небитых дают». Но эксперт должен характеризоваться несколькими вещами: за ним должны стоять сбывшиеся прогнозы или реальные дела, показывающие, что они могут уверенно предвидеть ситуацию в экономике, и он должен способствовать развитию страны, а не ее уничтожению, что слишком характерно для либералов. Если эти условия не выполняются, то деятельность таких экспертов не помогает развитию страны, а, скорее, тормозит его.