Грядущая Пятая Русская революция будет направлена на полную социально-политическую ликвидацию существующих путинских элит.

Ожесточенные идеологические баталии, которые вновь развернулись между радикальным и умеренным крылом протестного движения, всё отчетливее проявляют страх радикалов перед компромиссом, который могут заключить умеренные с наиболее «продвинутой» частью «партии власти жуликов и воров». Спешу успокоить радикалов - компромисса не будет. Ибо что такое компромисс в условиях политического кризиса? Это сговор оппортунистов - из числа элиты и из числа контр-элиты. При этом каждая договаривающая сторона «кидает» своих твердолобых коллег.

Классическими примерами такого сговора-компромисса были Вторая (Февральская) и Четвертая (Августовская) Русские революции. В 1917 году компромисс был сорван большевиками. Но в 1991-94 годах мы своим глазами видели цену компромисса. Прежде всего, бюрократический аппарат просто удвоился, причём скачком, поскольку потребовалось обеспечить посты и для той части номенклатуры, которая ранее формально была вне государственной службы. Одновременно «удвоилось» и даже «утроилось» экономическое бремя для населения. Ведь кроме издержек номенклатурной приватизации в интересах директорского корпуса, надо было обеспечить интересы и новой финансовой «комсомольской буржуазии», и интересы организованной преступности.

Подчиняясь закономерности чередований, грядущая Пятая Русская революция будет, подобно Третьей (Октябрьской) направлена на полную социально-политическую ликвидацию существующих путинских элит.

Для того чтобы понять причины этого, а также полную невозможность компромисса и постепенной демократической эволюции, я предлагаю обратиться к самой горячей сегодня международной «точке» - к Сирии. Казалось, что после трагедии Хулы, где сирийский вариант «черносотенцев» устроил показательную зверскую резню, которая была такой же местью сирийским революционерам, как еврейские погромы осенью 1905 года - местью российским революционерам, судьба режима Башара Асада решена. Но ситуация в Сирии упёрлась в настоящий кровавый тупик. Причина его в том, что уже сорок лет этой страной руководят выходцы из социо-конфессиональной группы алавитов (сложный синтез шиитской ветви ислама с ранним христианством и доисламскими арабскими верованиями). Алавиты составляют 10-15% населения, но монополизировали контроль за военно-административными структурами и госбизнесом. Любые реформы, любой компромиссный план по урегулированию, разумеется, будет предусматривать уход от власти клана Асада* и более-менее свободные выборы. Но и щепотка сирийской демократии перераспределит власть в пользу подавляющего конфессионального большинства - суннитов. Алавиты мгновенно из «соли земли» превратятся в гонимое меньшинство, на котором ещё долго будут отыгрываться за всё время их господства, они превратятся в подобие нынешних сербов в Косово. При этом алавиты припёрты к стенке - они не могут скопиться на компактной территории, допустим, в своём давнем ареале - на побережье севернее Ливана (как это было 80-лет назад, когда французы пытались создать для них автономное государство), поскольку алавиты рассеяны по стране и сконцентрированы на номенклатурных постах. Поэтому они будут отбиваться от оппозиции до последнего, лить реки крови, и никакие хитроумные «дорожные карты» не будут ими приняты.

Путинская «элита» - это наш аналог алавитов. Ядро путинизма как системы - это паразитарный «опрично»-террористический слой. Основа путинизма - это новая номенклатура - господствующий слой, полностью монополизировавший политику, бизнес и медиа, в котором разделение институциональных функций в государстве и в гражданском обществе подменено разделением исполняемых ролей.

Беда путинской «опричнины» в том, что она, подобно французской аристократии конца XVIII века и российской аристократии конца XIX класс, социальный слой, по меньшей мере, полупаразитарный. Советская партийно-хозяйственная номенклатура и её сателлиты - КГБ и комсомол, смогла вписаться в условия рынка, конкурентной демократии и перехода к суверенным национальным образованиям. Поэтому отказ от коммунистической системы и СССР прошёл достаточно эволюционно. Переход от лицемерного идеализма к «естественным» буржуазным, национальным и религиозным ценностям выглядел как «просыпание» общества. Путинизм же по своей социальной функции - «бригада», рэкетирующая монополистический капитализм. К созидательной роли эта «бригада» не способна. Её главной исторической задачей было гарантировать с помощью пропаганды и политико-уголовного насилия переход России к капитализму. Обеспечить авторитарную модернизацию экономики и общества, а затем скромно отойти на второй план, превратившись в клиентелу новой олигархии, путинские «опричники» не могут и не хотят. Поэтому с точки зрения объективного исторического процесса, эта «бригада» подлежит такому же диалектическому снятию, как и французская, прусская или российская аристократия. Тем более что путинизм отказался от идеологии авторитарной модернизации и стал на скользкую дорожку «особого пути» России.

После того, как все поняли, что сохранять свои финансово-экономические позиции, «опричники» могут только насилуя и проституируя отечественную юстицию, а политические позиции - насилуя избирательную систему и проституируя гражданское общество, путинским «алавитам» стало буквально некуда отступать. Никакого «путинизма с человеческим лицом» не может существовать. Медведевское четырёхлетие доказало это исчерпывающе. Путинская номенклатура совершенно неконкурентоспособна - ни при честном соревновании с независимым бизнесом, ни при честном соревновании со свободными партиями. Она это понимает, и ни на какие уговоры поделиться властью или хотя бы прекратить репрессии и освободить своих узников никогда не пойдёт.  Поэтому радикалы могут не опасаться, что умеренные их предадут и создадут альянс с теми, кого три года назад решили прозвать «медведевским большинством». Кремлёвским «алавитам» нужны не союзники, а наёмники, и будут они стоять насмерть. Тем более что в прошлом у них не одна Хула, и не две.

• Точно также любой, даже самый мягкий, вариант урегулирования жестокого внутриполитического кризиса, в который Российская империя погрузилась осенью 1916, предусматривал бы отречение Николая II.