ПОЭЗИЯ И СТАЛИН

В последнее время всё больше задумываюсь, почему меня мучает и не даёт покоя эта тема.

Я думаю - не надо специально объяснять, что для человека, родившегося в 1937 году, потерявшего отца во время Великой Отечественной войны, взращённого и воспитанного в Суворовском училище - семь лет обучения, окончившего МАИ им С. Орджоникидзе, внёсшего посильный вклад в укрепление обороноспособности страны - 38 лет (с 1960 по 1998 гг.) проработавшего в оборонно-промышленном комплексе, Сталин – это главный творец могущества моей Родины (СССР), личность, которой я поклоняюсь и восхищаюсь и буду благодарен ей до конца своих дней.

И вот сегодня, на исходе своей жизни, я попробую, может быть, это будет кому-то интересно, выразить свои взгляды на Сталина и поэзию, к которой у меня в последнее время появился серьёзный, в некотором роде профессиональный критический интерес. Так как личность В.И. Сталина всегда привлекала моё внимание, мне известно, что в юности он писал стихи, наверно, довольно приличного профессионально-поэтического уровня, если его стихи классик грузинской литературы Илья Чавчавадзе включал в школьные хрестоматии.

Дошедшие до нас стихи не о любви, не о женщинах, а о чём – судите сами.

Это стихотворение написано в 1896 г., когда автору было 17 лет:

“Шёл он от дома к дому,

В двери чужие стучал.

Под старый дубовый пандури

Нехитрый напев звучал.

В напеве его и в песне,

Как солнечный луч чиста,

Жила великая правда -

Божественная мечта.

Сердца, превращённые в камень,

Будил одинокий напев,

Дремавший в потёмках пламень

Взметался выше дерев.

Но люди, забывшие Бога,

Хранящие в сердце тьму,

Вместо вина отраву

Налили в чашу ему.

Сказали ему: “Будь проклят!

Чашу испей до дна!

И песня твоя чужда нам,

И правда твоя не нужна!”

Перевод Льва Котюкова

И как же бывает в жизни! То, о чем говорится в последних четырех строках великому Сталину, его великим делам пришлось пережить в конце XX века. А вот как звучит это стихотворение в переводе Феликса Чуева:

“Он бродил от дома к дому,

Словно демон отрешённый,

И в задумчивом напеве

Правду вещую берёг.

Многим разум осенила

Эта песня золотая,

И оттаивали люди,

Благодарствуя певца.

Но очнулись, пошатнулись,

Переполнились испугом.

Чашу, ядом налитую,

Приподняли над землей

И сказали: “Пей, проклятый,

Неразбавленную участь,

Не хотим небесной правды –

Легче нам земная ложь”.

А вот ещё стихотворение, которое написал юный Джугашвили:

Когда луна своим сияньем

Вдруг озаряет мир земной

И свет её над дальней гранью

Играет бледной синевой,

Когда над рощею в лазури

Рокочут трели соловья

И нежный голос саламури

Звучит свободно, не таясь,

Когда, утихнув на мгновенье,

Вновь зазвенят в горах ключи

И ветра нежным дуновеньем

Разбужен тёмный лес в ночи,

Когда кромешной тьмой томимый

Увидит солнце невзначай, -

Тогда гнетущей душу тучи

Развеют сумрачный покров,

Надежда голосом могучим

Мне сердце пробуждает вновь,

Стремится ввысь душа поэта,

И сердце бьётся неспроста:

Я знаю, что надежа эта

Благословенна и чиста!

Конечно, будучи во главе вначале не очень сильной, а потом могущественной державы, он лично, его имя, как руководителя этой державы, привлекало внимание многих поэтов и писателей. Сначала я хотел ограничиться произведениями о Сталине поэтов Серебряного века, а потом подумал, что это не совсем верно, так как о нем писали поэты других времён и направлений.

Стихи о нём писали:

Б. Пастернак, О. Мандельштам, Д. Андреев, А. Вертинский, А. Тарковский, Джамбул, М. Исаковский, Н. Тихонов, К. Симонов, Д. Самойлов и др. Но начну, конечно, с поэтов Серебряного века. И в соавторы к своему эссе привлеку Сергея Кунева, который в статье “Куда история свой направляет шквал” (Журнал “Наш современник”, N3 за 2006 г.) представил уникальные и очень интересные материалы. В 1937 г. известным поэтом и переводчиком Георгием Шенгели была написана огромная поэма “Сталин”. Да, скажут, в эти годы только и писали стихи и посвящения Сталину. Так, да не так. Поэма “Сталин” не была опубликована ни при жизни вождя, ни при жизни самого поэта, ни даже после его смерти. Георгий Шенгели (1894-1956 гг.) был поэтом, современником и собеседником всех знаменитых поэтов Серебряного века. Он издал 15 книг стихотворений (“Розы с кладбища” 1914 г., “Зеркала потускневшие” 1915 г., “Гонг” 1916 г., “Апрель над обсерваторией” 1917 г., “Еврейские поэмы” 1919 г., “Планер” 1935 г. и др.), драматические поэмы (“Нечаев” 1920 г., “1871 год” 1921 г., “Броненосец Потемкин” 1923 г.), переводил Байрона, Гюго, Бодлера, Верхарна, Ликонта де Лилля, издал книги по теории стихосложения. Вот что он пишет в поэме “Сталин”:

Он знал их всех и видел всех почти:

Валерия, Андрея, Константина,

Максимилиана, Осипа, Бориса,

Ивана, Игоря, Сергея, Анну,

Владимира, Марину, Вячеслава,

И Александра - небывалый хор,

Четырнадцатизвёздное созвездье!

Что за чудесный фейерверк имён!

Какую им победу отмечала

История? Не торжество ль Петра?

Не третьего ли Рима становленье?

Не пир ли брачный Запада и Русской

Огромной всеобъемлющей души?

Он знал их всех. Он говорил о них

Своим ученикам неблагодарным,

А те, ему почтительно внимая,

Прикидывали: есть ли нынче спрос

На звёздный блеск?

И не вернее ль тусклость

Акафистов и гимнов заказных.

Справка:

Валерий - Брюсов

Андрей - Белый

Константин - Бальмонт

Максимилиан - Волошин

Осип - Мандельштам

Борис - Пастернак

Иван - Бунин

Игорь - Северянин

Сергей - Есенин

Анна - Ахматова

Владимир - Маяковский

Марина - Цветаева

Вячеслав - Иванов

Александр - Блок

Поэма «Сталин» - не гимн и не акафист. Это была напряжённая, трудная, мучительная попытка понять природу власти, природу появления вождя и в чём суть его силы? Шенгели видел в Сталине серьёзную личность - человека, который овладел умением влиять на историю.

Вождь - тот, в ком сплавлено стальное лезвие

И ум пронзительный, и воля, и чутьё,

Кто знает терпкий вкус поступков человечьих,

В корнях провидит плод и контур норм - в увечьях,

Кто доказать успел на всех путях своих,

Что он, как ни возьми, сильнее всех других

Той самой силою, что в данный миг годится,

Кто, значит, угадал, в каком котле варится

Грядущее, в каком былое - угадал,

Куда история свой направляет шквал.

Когда я спросил Сергея Куняева: «Где можно приобрести поэму Г. Шенгели “Сталин”?», − он мне ответил, что она полностью ещё не издана.

“Бывали хуже времена - но не было подлей”.

Мандельштам Осип Эмильевич - фигура поэтическая, для меня очень значительная и интересная.

Я люблю этого поэта, но моё мнение расходится с мнением моего любимого поэта Юрия Кузнецова, который не очень жаловал О.Э. Мандельштама.

Причём потрясла меня эволюция, которая произошла в душе Осипа Мандельштама во взгляде на роль Сталина в истории России и Советской страны.

И меня никто не переубедит, что такая личность, как поэт Мандельштам, могла менять взгляды под воздействием кого-то или чего-то конъюнктурного, может быть, даже ради спасения своей жизни. Не верю! Такие поэты пишут только сердцем и кровью! А теперь напомню историю сталиниады Мандельштама. В ноябре 1933 года поэт пишет:

Мы живём, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца, -

Там припомнят кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

А слова, как пудовые гири, верны.

Тараканьи смеются усища,

И сияют его голенища.

А вокруг его сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучет, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет.

Как подковы куёт за указом указ -

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него - то малина

И широкая грудь осетина.

За эту дерзкую эпиграмму, стихотворения “Холодная весна. Голодный старый Крым” и “Квартира тиха, как бумага...” по доносу в ночь с 13 на 14 мая 1934 г. О.Э. Мандельштам был арестован.

Поэт самолично написал текст эпиграммы на Сталина в кабинете следователя. Приговор был на удивление мягким - три года ссылки в уральский город Чердынь без последующего права жить в Москве и ещё двенадцати городах. После прибытия в Чердынь и случившегося там у поэта тяжелого психического припадка ему разрешили переменить место ссылки на Воронеж.

Во время пребывания в Воронеже, после почти годичного молчания он пишет много стихов.

Мне кажется, мы говорить должны

О будущем советской старины,

Что ленинское-сталинское слово -

Воздушно-океанская подкова,

И лучше бросить тысячу поэзии,

Чем захлебнуться в родовом железе,

И пращуры нам больше не страшны:

Они у нас в крови растворены.

Под влиянием окружающей жизни у поэта меняется взгляд на Сталина. “Стансы” (1935 г), в начале 1937 г. большое стихотворение “Ода”, посвящённое Сталину, потом “Средь народного шума и спеха...”, а в марте 1937 года:

Если б меня наши враги взяли

И перестали со мной говорить люди,

Если б лишили меня всего в мире:

Права дышать и открывать двери,

И утверждать, что бытие будет

И что народ, как судия, судит,

Если б меня смели держать зверем,

Пищу мою на пол кидать стали б, -

Я не смягчу, не заглушу боли,

Но начерчу то, что чертить волен,

И раскачав колокол стен голый,

И разбудив вражеской тьмы угол,

Я запрягу десять волов в голос

И поведу руку во тьме плугом, -

И в глубине сторожевой ночи

Чернорабочей вспыхнут земле очи,

И - в легион братских очей сжатый -

Я упаду тяжестью всей жатвы,

Сжатостью всей рвущейся вдаль клятвы -

И налетит пламенных лет стая,

Прошелестит спелой грозой Ленин.

И на земле, что избежит тленья,

Будет будить разум и жизнь Сталин.

5 июля 1937 г Мандельштам пишет “Стансы”, − последнее стихотворение о Сталине. Однако 2 мая 1938 г. поэт был арестован по новому делу, получил пять лет лагерей, где и умер в лагерной больнице под Владивостоком 27 декабря 1938 г.

Меня всегда интересовали две поэтические фигуры – Мандельштам и Пастернак, и постоянно возникал вопрос: почему так по-разному сложилась их судьба, почему, несмотря на равенство талантов, один из них умер в заключении, а другой был обласкан властями, стал Нобелевским лауреатом и умер собственной смертью? У Б.Л. Пастернака не было таких изгибов судьбы, как у О.Э. Мандельштама, его отношения с вождём вроде бы складывались ровно и благополучно. В 1935 г. он пишет стихотворение:

Я понял: всё живо.

Векам не пропасть,

И жизнь без наживы -

Завидная часть.

Спасибо, спасибо

Трём тысячам лет,

В трудах без разгиба

Оставившим свет.

Спасибо предтечам,

Спасибо вождям.

Не тем же, так нечем

Отплачивать нам.

И мы по жилищам

Пройдём с фонарём

И тоже поищем

И тоже умрём!

И новые годы,

Покинув ангар,

Рванутся под своды

Январских фанфар.

И вечно, обвалом

Взрываясь извне,

Великое в малом

Отдастся во мне.

И смех у завалин,

И мысль от сохи,

И Ленин, и Сталин,

И эти стихи.

Железо и порох

Заглядов вперёд

И звёзды, которых

Износ не берёт.

Вот что пишет Ю.В. Емельянов в книге “Сталин. На вершине власти” (Москва, Вече, 2002 г.): “Ставя интересы страны превыше всего, в том числе и выше обвинений в антигосударственной деятельности, Сталин преодолевал даже личные антипатии и обиды. Именно поэтому Сталин позвонил поэту Борису Пастернаку и предложил тому высказаться по поводу судьбы Осипа Мандельштама, автора злых и обидных стихов о Сталине, который находился под следствием. Существуют различные версии этого телефонного разговора.

По словам А. Ахматовой, Сталин выяснил мнение Пастернака о Мандельштаме как поэте: “Но ведь он же мастер, мастер?”

На это Пастернак якобы ответил: “Это не имеет значения.” По словам жены Пастернака, поэт сказал Сталину, что между ним и Мандельштамом “дружбы, собственно, никогда не было. Скорее наоборот. Я тяготился общением с ним. Но поговорить с вами - об этом всегда мечтал.” В ответ Сталин резко сказал: “Мы, старые большевики, никогда не отрекались от своих друзей. А вести с Вами посторонние разговоры мне незачем”. Теперь я хочу фрагментарно, иллюстрируя ограниченным количеством стихотворений, показать отношение к Сталину поэтов - его современников и представителей следующих поколений.

Александр Вертинский в 1945 г. так оценил роль Сталина в Великой Отечественной войне:

Чуть седой, как серебряный тополь,

Он стоит, принимая парад.

Сколько стоил ему Севастополь,

Сколько стоил ему Сталинград?

И в слепые морозные ночи,

Когда фронт заметала пурга,

Эти ясные, яркие очи

До конца разглядели врага.

Эти чёрные тяжкие годы

Вся надежда была на него.

Из какой сверхмогучей породы

Создавала природа его?

Побеждая в военной науке,

Вражьей кровью окрасив снега,

Он в народа могучие руки

Обнаглевшего принял врага.

И когда подходили вандалы

К нашей древней столице отцов,

Где нашёл он таких генералов

И таких легендарных бойцов?

Он взрастил их. Над их воспитаньем

Много думал он ночи и дни.

О, к каким грозовым испытаньям

Подготовлены были они!

И в боях за Отчизну суровых

Шли бесстрашно на смерть за него,

За его справедливое слово,

За великую правду его.

Как высоко вознёс он державу,

Вождь советских народов-друзей

И какую всемирную славу

Он создал для Отчизны своей!

Торжественная ода Арсения Тарковского на смерть вождя, написанная на смерть Сталина, в то время в печать не попала:

Миновала неделя немыслимой этой разлуки.

Трудно сердцу, сыновнему сердцу его пережить,

Трудно этим рукам пережить его сильные руки

И своё повседневное малое дело вершить.

И себе самому трудно тело нести, тяжелея.

Подойти, постоять, подойти ещё ближе на пядь...

Трудно веки поднять и взирать на гранит Мавзолея,

Оба имени вместе одно за другим прочитать.

Поэт Виктор Боков (1914 г.р.), человек трудный судьбы, прошедший лагеря, пишет:

Ненависть к Сталину меньше и меньше,

А был когда-то бурный накат...

История - не примитивные вещи

И не глупый затёртый плакат.

Сталинский след с Мавзолея не смыт

Ни дождями, ни громом снарядным.

Тянется цепь его мрачных годов

Через молчанье кремлёвских башен.

Думал свалить его подлый Адольф -

Сам свалился! А Сталин бесстрашен.

Что теперь со мной — не пойму:

От ненависти пришел я к лояльности.

Тянет и тянет меня к нему,

К его кавказской национальности.

Татьяна Глушкова (1932 г.р.), которая по свидетельству Станислава Куняева вначале резко отрицательно относилась к личности И.В.Сталина, 11 октября 1994 г. написала:

Он не для вас, он для Шекспира,

Для Пушкина, Карамзина,

Былой властитель полумира,

Чья сыть, чья мантия - красна…

Чей белый китель так сверкает,

Как в небе облачко - в тот час,

Когда Спаситель воскресает

И смотрит ласково на нас…

И вот уже отверсты храмы

И Лета Многая поют

Тому, чья смерть - не за горами,

Кого предательски убьют.

И он, пожав земную славу,

Один, придя на Страшный Суд,

Попросит: “В ад! Мою державу

Туда стервятники несут…

Юрий Кузнецов (1941 г.р.) в 1978 г. написал стихотворение “Тегеранские сны”:

Вдали от северных развалин

Синь тегеранская горит.

«Какая встреча, маршал Сталин! – −

Лукавый Черчилль говорит – −

Я верю в добрые приметы,

Сегодня сон приснился мне:

Руководителем планеты

Меня назначили во сне.

Конечно, это возвышенье

Прошу не принимать всерьёз.»

«Какое, право, совпаденье! —

С улыбкой Рузвельт произнес.– −

В знак нашей встречи незабвенной

Сегодня сон приснился мне:

Руководителем вселенной

Меня назначили во сне.»

Раздумьем Сталин не смутился,

Неспешно трубку раскурил:

«Мне тоже сон сегодня снился -

Я никого не утвердил».

А вот что пишет о Сталине русский поэт, живущий в Белоруссии, Михаил Шелехов (1955 г.р.)

Что ты, сердце моё, всё ночами не спишь,

Тридцать лет для меня на земле непогода.

Что ты, лампа моя, так неровно горишь

У портрета вождя молодого народа?

Чую, снова дохнуло из памяти дней

Легендарных уже для детей и для внуков.

И пришло ко мне воинство царства теней.

Боевыми дорогами старых маршрутов.

«Как живёшь-поживаешь? - спросили меня, -

Есть ли счастье в подсумке? Оружье в порядке?

Помнишь юности сны в нашей волчьей землянке?

Кипяток у костра? Храп ночного коня?»

Честно глянул я в лица убитых друзей

И, волнуясь, как будто бы перед присягой,

Отвечал: « Не стареет былая отвага.

Всё яснее вас вижу я в сумраке дней.

Снова будит меня океаном седым

Шум суровых времён и дыхание бора,

Где когда-то скитался и я молодым,

Где хлебнули мы воли, хлебнули мы горя.

Если Сталин покличет - оставить свой дом!

Если Родина кликнет - на сборы минуту!

Старой гвардии прочен закал на излом,

Я за вами пойду по былому маршруту.

Правда, раны болят и рубцы - на душе.

И в миру, как в бою, нас враги не щадили.

Но мы правильно жили, небес не коптили

И всегда были твёрдыми на рубеже».

Я сказал это братьям, убитым давно.

Как живым на духу, беспечально и свято.

И пил с нами Сталин - и пил, как когда-то,

Виноградной лозы золотое вино.

Валерий Хатюшин в книге “Прицел-2” (поэзия русского стихотворения) в стихотворении “За Родину, за Сталина” пишет:

Нельзя спокойно жить,

Когда страна развалена.

Позорно русским быть

Без Родины, без Сталина.

Куда ни кинешь глаз -

Россия опечалена.

Но в сердце есть приказ:

“За Родину! За Сталина!”

Бесовский легион

Глядит на нас оскалено.

Зовёт небесный звон -

За Родину, За Сталина!

Надежда всех веков

На наши плечи взвалена.

Не пощадим врагов:

За Родину, За Сталина!

Стальная мощь страны

Отцами нам оставлена.

Нам гимны не нужны

Без Родины и Сталина.

Сожмём в своей горсти

Победную окалину.

Мы скажем вслух “прости”

И Родине, и Сталину.

В чаду зловещей тьмы,

В тисках врага заклятого

Не отстояли мы

Окопы сорок пятого.

На битву вновь пойдём –

Судьба на кон поставлена.

И коль в бою падём, -

«За Родину, За Сталина!»

И заканчивая своё повествование, я хочу помянуть недобрым словом Евгения Евтушенко, человека, который в своё время писал сладкоречивые панегрики вождю, потом прозрел, перевоспитался и в 1962 г. в стихотворении “Наследники Сталина” изобразил картину, рождённую его больным воображением: “Поставлен в гробу телефон, кому-то опять сообщает свои указания Сталин” Возмущенный этим, историк, специалист по культуре и поэт, Моисей Цетлин дал достойный ответ патологическому ренегату:

Термидорьянец! Паскуда!

Смазливый бабий угодник!

Кого, импотент, ты порочишь

блудливым своим языком?

Вождя, что создал эту землю,

воздвиг этот мир, этот дом,

Порочишь, щенок,

последней следуя моде!

Кого ты лягнуть вознамерился,

жалкая мразь,

И тявкаешь ты на него,

рифмоплет желторото-слюнявый?

Ведь он полубог, не чета вам,

погрязшим в бесславье

Пигмеям, рабам, подлипалам,

зарывшимся по уши в грязь!

Он древних традиций герой,

им ныне и присно пребудет!

Эсхил и Шекспир!

Резец флорентийца суровый!

Канкан каннибальский

у трупа ужель не разбудит

Презренье и гнев к вашей грязной,

объевшейся своре?

Когда я заканчивал заметки, мне в руки попал номер “Московского Комсомольца” от 14 августа 2009 года, газеты, которая не очень жалует Сталина. В статье “Валентинка товарищу Сталину” поведана история о том, как фотоснимок “Девочка с ягнёнком”, опубликованный журналом “Огонёк”, понравился Сталину, и этот снимок, вставленный в рамку, висел над диваном вождя на Ближней даче до самой смерти.

Репродукция этого фотоснимка была отпечатана в виде почтовой открытки тиражом 500 тысяч экземпляров.

Причём работа по изготовлению полумиллионного тиража оплачивалась из личных средств Сталина.

Может быть, этот эпизод не имеет прямого отношения к нашей теме, но он характеризует человеческие, личные качества вождя.

                                                                                                                                                      Б. ОДИНЦОВ