Экономика ноосферы

ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ ТРУДА И РЕСУРСЫ:

ТЯЖКИЙ ПУТЬ В НООСФЕРУ

В своё время В.И.Вернадский выдвинул обоснование ресурсной  экономики, которое заключалось в приоритете стратегического сырья, комиссию по использованию которого он возглавил в России в 1915 году по распоряжению самодержавия. Работа комиссии требовалась для улучшения работы военного конвейера, который  обеспечивал передовую на фронте необходимым количеством  вооружений. Но комиссии по стратегическому сырью не удалось что-либо улучшить для фронта, потому что конвейер работал на интересы прибыли банковской системы и проблемы фронта этих людей из банков интересовали только  в перспективе наращивания денежной массы. В результате  денежная масса наросла и превратилась в бумагу из «керенок», а стране пришлось искать лучшие пути использования своих производственных возможностей.Во II  мировой войне производственный конвейер в СССР работал как часы, превращая смысл самой войны  в Великую Отечественную, потому что в его основе лежала «ресурсная экономика», а страна победила потому, что в основе экономики лежал  учет  стратегического сырья. И прежде всего,  учитывались энергоресурсы, которые передвинули денежный учет на вторые роли.

Что характеризовало работу производственной цепочки в ту пору?

Работу производственных мощностей характеризовала тогда и способна характеризовать теперь производительность труда. Низкая производительность вела в кризис и  обрушивала  финансы, высокая – накачивала мышцы фронту.

А способна ли ресурсная экономика Вернадского В.И. в мирное время, когда производство находится под прессом спроса и предложения,  поставить   работу производства так, чтобы обеспечить рост производительности труда?

Ресурсная  экономика  требует приоритетного   учета в технологическом процессе  затрат ресурсов (это энергоресурсы, металлы и т.д.). При этом понижение затрат энергоресурсов на установленное количество выпускаемого продукта приобретает значение основного критерия повышения производительности труда на всей производственной цепочке.

Чем тогда ресурсная экономика может отличаться от обычных понятий политической  экономии капитализма?

Ресурсная  экономика отличается только одним обстоятельством. Она конкурирует в процессе производства с денежным посредником и требует перевода денежного посредника на вторые роли во всем технологическом процессе.

А может ли успешно функционировать экономическая жизнь без спроса и предложения, обусловленного денежной составляющей?

Вообще-то, деньги со стороны банка  всего лишь имитируют  роль золота в технологическом процессе,  выражая в акциях на бирже свою ценность, через которую, как через барометр, определяется спрос и предложение. А банки   навязывают свой узкий контроль за всем этим и через получаемую прибыль определяют уровень кредитования.

А вот  «черное золото» само участвует в производственном процессе и требует от участников процесса самого глубокого уважения к своему использованию. Тут нужен широкий контроль. И вопрос широкого контроля состоит лишь в том, смогут ли сами производительные силы выразить уровень контроля в ресурсных акциях производительности труда по использованию «черного золота» и апеллировать ими в спросе и предложении к своей продукции.

Отсутствие денежной составляющей является целью построения коммунистического общества, где такая база, основанная на учете ресурсов, служит  для ухода от классовой борьбы и от самих классов. Однако мы живем в других условиях, которые не могут обходиться без классов и без посредника с его денежной составляющей.

Почему же тогда возникает необходимость отстаивать  ресурсную экономику, если жить и бороться можно  с   денежным ресурсом, как рулевым экономики?

Вся проблема тут в производительности труда. Ибо нет ничего более запутанного в экономике, чем критерий учета производительности труда. И нет ничего более разрушительного для общества, чем уровень понижения производительности. Обществу, чтобы нормально жить, нужно четкое представление роста производительности труда, поэтому нужны  прогнозы как его контроля, так  и повышения.

Капитализм  рассматривает производительность труда через прибыль, где ей отдается фактор интенсивной или экстенсивной составляющей труда.

Зато, если мы будем рассматривать производительность труда через анализ его у Маркса или Ленина, то увидим уже ресурсный  фактор учета.

Поэтому возникает необходимость рассмотрения  производительности труда через  призму ресурсного фактора более подробно.

Маркс в «Капитале» рассматривает этот показатель в главе «Производительности труда» и показывает его на примере двух фабрик в Принстоне, где шла борьба за понижение  продолжительности рабочего дня с 12 часов до 11 часов.  Тогда капиталисту удалось договориться с рабочими и сократить продолжительность рабочего дня на один час на основе того, что рабочие сохраняли норму выработки продукции за 11 часов такую же, какая была и при 12 часовой продолжительности работы. Капиталист в этих условиях экономил на «черном золоте», поскольку не надо было платить за уголь на сжигание в паровом котле в течение целого часа. А за месяц эта экономия, дающая ему прямую прибыль, составляла цену угля сжигаемого за два-три дня на основе  увеличения интенсивности труда, которую он оценивал в денежной составляющей. А вот рабочие за улучшение своих условий труда  расплачивались с капиталистом снижением затрат ресурса каменного угля,  ибо они его покупали именно этим ресурсом.

Ленин производительность труда рассматривает также у передовых на то время американских рабочих  в статье «4000 рублей в год и 6-часовой  рабочий  день» (ПСС.Т.24). Почему тогда Ленин делал такой вывод о 6-и часовом рабочем дне?

Он так говорит: «Американская статистика показала,  что около половины  всех  рабочих заняты неполное  рабочее время», поскольку «страна  необъятно богата уже теперь, и она  может сразу утроить  свои богатства,  утроить  производительность своего общественного  труда,  обеспечивая  этим всем рабочим семьям сносную, достаточную разумного человеческого существа, высоту дохода и не чрезмерную длину  рабочего дня, в 6 часов ежедневно».

На основании чего Ленин видел возможность достижения таких показателей по производительности труда? И он так это объясняет: «В Америке в одной обрабатывающей промышленности  сила  машин определяется, в сумме взятая, в 18 млн. паровых лошадиных сил. А в  то же время исследование всех  источников  силы в виде падения воды (ныне это называют «гидравлической энергией») показало, по отчету 14 марта 1912 года,  что Америка  может сразу, благодаря превращению силы  падающей  воды в электричество, получать ещё 60 млн. лошадиных сил». И этот ресурс гидравлической энергии воды в то время был приоритетным в электрификации. Поскольку приоритет нефти среди ресурсов Сталин определил только в 1925 г. на XIV съезде ВКП(б).

При Сталине олицетворением производительности труда уже стал «стахановский  метод», впрямую ориентирующий по затраты ресурсов, деньгами только корректировался  процесс производства в виде сходимости балансов. Соответственно в 50-е годы цены в СССР стали понижаться с единственной целью - двигаться за счет экономии ресурсов к понижению цен. Понижать цены было доступно на  величину производительности труда, которую при достигнутом выпуске продукции можно было обозначить на величине сэкономленных ресурсов, цена за которые и обозначила ту прибыль, пожертвовать которой, в интересах большинства населения, можно было через понижение цен. И  цены, понижаясь,  развернулись на движение  к нулю,  к исчерпанию роли денег как таковых.

При Хрущёве в СССР  опять всё стали учитывать в деньгах. Косыгинская реформа 1965 года  перевела прибыль в денежный эквивалент, исключив экономию ресурсов вообще. Зато в Японии поставили цель - через 20 лет выйти в передовые капиталистические страны мира. И японцы справились со своей задачей. Причем, мы узнали об этом где-то в 90-е годы,  они перенесли «стахановский метод» на свои конвейеры в виде «кружков качества» , суть которых заключалась в экономии энергозатрат, доля от которых компенсировалась рабочим в виде повышения зарплаты. Т.е. рабочих сверху вынуждали  мыслить категориями сокращения затрат ресурсов, а капитализм все оценивал в деньгах, через прибыль и повышение интенсивности труда.

В последнее время из Франции поступил весьма интересный пример.  На  заводе по производству американских  шин «Titan» исполнительный директор Морис Тейлор поднял невероятный шум о том, что рабочие реально работают только 3 часа в течение рабочего дня. Он, очевидно, хотел под этот шум увести завод куда-нибудь в Юго-Восточную  Азию или завести оттуда дешевую рабочую силу. Но на этот демарш директора отраслевой профсоюз  ответил, что во Франции так принято, а американский «дядюшка» тут  «недостаточно разумный человек». И у Тейлора в это кризисное время ничего не получилось.  Более того, оказывается, что 3 часа работы на Западе  не такой уж редкий факт. В Канаде, например, принято стоимость труда, а не рабочей силы в расчете за неделю, оценивать в долларах в час. И оказалось, что программисты там вполне могут обходиться продолжительностью работы в 3 часа за день, получая за час от 20 до 100 долларов.

Что это означает? Это означает только одно: рабочие не хотят дарить капиталисту своё свободное рабочее время, пусть даже это время приходится проводить в условиях завода.  А капиталист не может привести производственные отношения в соответствие с возросшими потребностями производительных сил. На лицо классическая ситуация: верхи не могут, низы не хотят. Это определение вновь отправляет нас к теме расширенного воспроизводства Маркса, требующего приведения в соответствие с возросшими запросами уровень производительных сил общества.

Какой вывод из всего этого следует?

Здесь уместно вспомнить слова Ленина: «Производительность труда, в конечном счете, является самым важным, самым главным, для победы нового общественного строя». Т.е., общество, в целях своего сохранения, обязано развивать производительные силы. Если происходит сдерживание этих сил, то возникает  кризис и назревает революционная ситуация.

Поэтому, если взглянуть на бунт улиц в современном   западном кризисе, то нетрудно заметить, что основной удар протеста направляется  против банковских  структур, создающих везде финансового посредника, тормозящего развитие. И это в корне меняет устоявшееся со времен Маркса противостояние Труда и Капитала в рамках противоречий рабочего с капиталистом-владельцем предприятия. Теперь западный пролетариат напрямую противостоит финансовой олигархии. На этом фоне  пример с исполнительным директором Тейлором во Франции, с которым никто не собирается говорить, свидетельствует о многом. Да и сам он находится под прессом банковской системы и вынужден думать о собственном рабочем месте.

Из этого следует: производительные силы разговаривали, разговаривают и будут разговаривать языком ресурсной экономики. В этом смысле  А.И.Субетто даже назвал современный язык экономики «системой управления ресурсами», поскольку банковские структуры, финансирующие транснациональные конгломераты, приспособились к  управлению процессами посредством денежных вливаний и на разнице курсов валют выкачивают прибыль из слаборазвитых стран.

При всем этом за последние годы добавилась череда проблем в общении с космическим пространством, где рамки выживания для человечества стремительно сокращаются. В то же время, мировые финансисты способны оценить эту угрозу для населения в свете выгодных предложений  для себя, не изменившихся со времен Первой мировой войны. Мировой кризис и новые «керенки» оформились в Федеральной резервной системе (ФРС) США, получив название «государственного долга». А новые выгодные предложения, в свете политики ФРС,  способны вызревать на миллионных¸ а теперь уже, надо полагать, и на миллиардных  жертвах, если не гибели всего человечества.

Если при этом посмотреть на складывающийся у человечества язык общения с космосом, то таким языком оказываются программы концентрации и затрат ресурсов, на основе которых можно планировать присутствие в космосе. Ибо та бездна, которая открылась научному миру за последние десятилетия исследований космоса, показала состояние начала пути в овладении силами  темной  материи и темной энергии. При этом суть коммунистического общества («коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны»),  в рамках которого реально применение ресурсной экономики, был извращен Хрущёвым до неузнаваемости и доведен до состояния чего-то неприличного. А ведь это единственная форма общества (коммунистического), способного планировать свои силы и средства в общении с микро- и макрокосмом.

Кроме того, есть все основания полагать, учитывая нарастающую информацию об НЛО как реальности, что в глубинах даже нашей Солнечной системы нас воспринимают не выше  уровня подопытных кроликов, которых не примут даже на роль новых рабов в системе разделения труда по освоению галактики. Во всяком случае, складывающееся в последнее время понимание нашей Земли-матушки только в качестве заправочной станции для более высоких цивилизаций, давно работающих с силами гравитации, говорит о многом. И в таком положении, рассматривать  современный  бизнес в качестве передового отряда по освоению космического пространства, становится равнозначным безумию.

В данном случае, анализируя  производительные силы на Земле и их возможности – располагать спасительным ресурсом за пределами Земли, невольно приходится сталкиваться с категоричной  дилеммой: либо сфера  разума (ноосфера), либо сфера  безумия. И другого тут не дано!

Выступление по данной теме сделано на Международной  научной конференции «В.И.Вернадский  и ноосферная парадигма развития общества, науки, культуры, образования и экономики в XXI веке» ( С-Пб, 12-14 марта 2013г.)

http://vkpb.ru/