Царские «герои» первой русской революции
- Подробности
- Создано 13 Июнь 2020
Расстрел народа перед Зимним дворцом 9 января 1905 г. (И. А. Владимиров, написана в 1925 г.)
Монархисты, да и прочие плакальщики по «великой России, которую мы потеряли», почему-то во всех бедах страны традиционно обвиняют: 1) революционеров, 2) пятую колонну, 3) англо-французов и немцев и 4) мировую закулису.
Но вот интересно, 9 января 1905 года не англо-французы с немцами и не большевики с эсерами рубили шашками и стреляли в безоружный народ с иконами. А занималась этим гордость России – императорские гвардейские полки – Преображенский и Семеновский. Которые вместо того, чтобы спасать престиж страны на Дальнем Востоке, где японская армия колошматила царскую армию, развязали террор против собственного народа, действуя такими методами, каких ещё не знала русская история.
Особо отличились своими садистскими и людоедскими наклонностями командир Семеновского полка Г. Мин и полковник Н. Риман, которые в 1906 году были награждены царем-батюшкой за кровавые подвиги орденами. Хотя все то, что творили эти бравые гвардейцы, смело можно классифицировать как военные преступления.
Причем стоит особо отметить – всё это происходило не во время Гражданской войны 1917-1922 гг, а в «мирном» 1905 году.
Георгий Александрович Мин. Фото: скан из книги Жерар Горохов. Русская императорская гвардия
Но для начала имеет смысл привести свидетельства начала «боевого пути» полковника Римана. К счастью, таких свидетельств осталось предостаточно, и вот одно из них, оставленное для истории капитаном Генерального штаба Е.А. Никольским, имевшим несчастье наблюдать полковника Римана за «боевой работой» 9 января 1905 года:
«Выступила и кавалерия отдельными отрядами. Часть из них поскакала к Дворцовому мосту, а часть – через площадь к Невскому проспекту, к Гороховой улице, рубя шашками всех встречавшихся. Я решил уйти из штаба не через Дворцовый мост, а попытаться как-нибудь скорее выйти через арку Главного штаба на Морской улице до какой-нибудь боковой и далее окружным путем пройти на Петербургскую сторону.
Вышел черным ходом через ворота, прямо выходящие на Морскую улицу. Далее – до угла последней и Невского. Там я увидел роту лейб-гвардии Семеновского полка, впереди которой шел полковник Риман.
Некоторое время рота стояла в бездействии. Но вот на Невском проспекте и по обеим сторонам реки Мойки стали появляться группы людей - мужчин и женщин. Подождав, чтобы их собралось больше, полковник Риман, стоя в центре роты, не сделав никакого предупреждения, как это было установлено уставом, скомандовал: – Прямо по толпам стрельба залпами! После этой команды каждый офицер своей части повторил команду Римана.
Солдаты взяли изготовку, затем по команде "Взвод" приложили винтовки к плечу, и по команде "Пли" раздались залпы, которые были повторены несколько раз. После пальбы по людям, которые были от роты не далее сорока-пятидесяти шагов, оставшиеся в живых бросились опрометью бежать назад. Через минуты две-три Риман отдал команду: – Прямо по бегущим пальба пачками!
Начался беспорядочный беглый огонь, и многие, успевшие отбежать шагов на триста-четыреста, падали под выстрелами. Огонь продолжался минуты три-четыре, после чего горнист сыграл прекращение огня. Я подошел поближе к Риману и стал на него смотреть долго, внимательно – его лицо и взгляд его глаз показались мне как у сумасшедшего.
Глаза смотрели перед собою, и было видно, что они ничего не видят. Наблюдая внимательно за Риманом, я не заметил, откуда в это время появился хорошо одетый человек. Приподняв шляпу левою рукою, подошел к Риману и в очень вежливой форме попросил его разрешения пройти к Александровскому саду, выражая надежду, что около Гороховой он, может быть, найдет извозчика, чтобы поехать к доктору.
Причем он показал на свою правую руку около плеча, из разодранного рукава которой сочилась кровь и падала в снег. Риман сначала его слушал, как бы не понимая, но потом, спрятав в карман платок, выхватил из кобуры револьвер. Ударив им в лицо стоявшего перед ним человека, он произнес площадное ругательство и прокричал: – Иди куда хочешь, хоть к черту!
Когда этот человек отошел от Римана, то я увидел, что все его лицо было в крови. Подождав еще немного, я подошел к Риману и спросил его: – Полковник, будете ли вы еще стрелять? Спрашиваю вас потому, что мне надо идти по набережной Мойки к Певческому мосту.
– Разве вы не видите, что мне больше не по кому стрелять, вся эта сволочь струсила и разбежалась, - был ответ Римана.
Я свернул вдоль Мойки, но у первых же ворот налево передо мною лежал дворник с бляхой на груди, недалеко от него женщина, державшая за руку девочку. Все трое были мертвы. На небольшом пространстве в шагов десять-двенадцать я насчитал девять трупов. И далее мне попадались убитые и раненые.
Видя меня, раненые протягивали руки и просили помощи. Я вернулся назад к Риману и сказал ему о необходимости немедленно вызвать помощь. Он мне на это ответил: – Идите своей дорогой. Не ваше дело...
Потом оказалось, что во время стрельбы вдоль разных улиц случайные пули убили и ранили нескольких лиц в их квартирах, находившихся на большом отдалении от мест стрельбы. Так, например, мне известен случай, что был убит сторож Александровского лицея в своей сторожке на Каменноостровском проспекте.
Через некоторое время мне пришлось в штабе разговаривать о происшествии 9 января с одним из высших начальников войсковых частей гвардии. Под влиянием яркого еще впечатления о кровавом событии, я не сдержал себя и высказал ему свое мнение.
– На мой взгляд, расстрел безоружных людей, шедших с иконами и хоругвями с какой бы то ни было просьбой к своему Монарху, была большая ошибка, которая будет чревата последствиями. Государю не следовало уезжать в Царское Село. Надо было выйти на балкон дворца, сказать успокоительную речь и поговорить лично с вызванными делегатами, но только из настоящих рабочих, прослуживших на своих заводах не менее десяти-пятнадцати лет. Теплое приветливое слово императора ко всей массе народа только подняло бы его престиж и укрепило бы его власть. Все событие могло обратиться в могучую патриотическую манифестацию, сила которой погасила бы голос революционеров. Расследованием было доказано, что все толпы народа шли к своему Государю совершенно безоружные. Народ хотел найти ответы на мучительные для них вопросы».
Из приведенных капитаном Никольским воспоминаний видно одно – гвардейский полковник Риман оказался законченным дегенератом, очень жалеющим о том, что «вся трусливая сволочь разбежалась», как он изволил назвать безоружных русских людей.
Его благородию, всю жизнь прожившему на содержании этих самых людей, которых он расстреливал 9 января, было очень жаль, что больше стрелять не в кого. Правда, под руку господинчик какой-то подвернулся, на котором он отвел душу, заехав в лицо револьвером. Спасибо, что не пристрелил…
Впрочем, вскоре царь-батюшка предоставил ему такую возможность.
9 января. У Троицкого моста. Рисунок неизвестного художника
После того как царское правительство устроило кровавую бойню в центре Санкт-Петербурга, вполне предсказуемо началась гражданская война, которую принято называть первой русской революцией.
Хотя все атрибуты гражданской войны были налицо и испытанному «в деле» полковнику-карателю Риману нашлась очередная кровавая работенка – в декабре 1905 года он отправился усмирять возмущенный царским беспределом народ в Москве и Подмосковье.
Его зондеркоманда из шести рот Семёновского полка действовала вдоль Московско-Казанской железной дороги и занималась примерно тем же самым, чем занимались нацистские зондеркоманды на оккупированных территориях СССР спустя почти сорок лет.
Достаточно прочитать приказ командира семёновцев полковника Мина, в котором были такие слова: «Арестованных не иметь, действовать беспощадно». То есть, пленных не брать.
Самое интересное, что всё это происходило после «поправок в Конституцию» от 17 октября 1905 года, гарантировавших неприкосновенность личности и ряд свобод.
Наиболее полно проливает свет на «подвиги» подчиненных Мина и Римана протокол допроса одного из царских карателей капитана Я. Сиверса, арестованного в 1930 году в Ленинграде:
«В 1905 году, будучи командиром 10-й роты, я с остальным составом полка выезжал в Москву на подавление революции. Во главе полка стоял генерал Мин. Командиром 3-го батальона, в который входила моя рота, был полковник Риман. Весь 3-й батальон с карательной экспедицией по прибытии в Москву был отправлен по линии Казанской железной дороги. Моя рота выехала и заняла станцию Голутвино. На этой станции нами было расстреляно около 30 человек, из коих один арестованный с оружием рабочий-железнодорожник был мною пристрелен лично. На станции Голутвино, в сравнении с другими станциями этой дороги, было расстреляно большее количество рабочих».
После революции в Перово, Люберцах и Коломне были установлены мемориальные доски в память жертв событий декабря 1905 года, но с победой контрреволюции в 1991 году эти доски предсказуемо демонтировали.
Точно так же в 1989 году были реабилитированы все осужденные в 1930 году царские каратели, одиннадцать из которых за свои преступления против народа были приговорены к расстрелу.
Все они были зачислены в «жертвы сталинского террора», хотя в 1905 году за ними от Москвы и до Коломны тянулся длинный кровавый след.
Этюд к картине «9 января 1905 года на Васильевском острове». Художник Владимир Егорович Маковский
В 1906 году за карательную экспедицию два офицера-гвардейца Г. Мин и Н. Риман были награждены орденами св. Владимира, причем полковник Мин был произведен в генералы и зачислен в свиту его императорского величества. Что говорит о фантастической степени деградации самодержавной власти. Зачислять в свиту карателя, заляпанного по уши кровью русских людей – вот до чего докатился царский режим.
Но и у другого карателя – Римана - судьба сложилась похожим образом. В 1912 году он был произведен в генерал-майоры и в Первую мировую войну был начальником санитарного поезда императрицы Александры Федоровны.
В этом видится некая циничная усмешка судьбы – палач и садист, лично убивавший невиновных русских людей, благодаря шизофрении самодержавной Системы, вдруг стал надзирать за санитарным эшелоном. Впрочем, деградировавшее ниже нулевой отметки самодержавие если чем и отличалось, так это безумием и дуростью, ставшими нормой жизни.
Генерал Мин недолго наслаждался близостью к императору и штанами с лампасами. 13 августа в Петергофе в него разрядила револьвер эсерка Зинаида Коноплянникова, воздав карателю по заслугам.
Смерть своего непосредственного начальника так перепугала Римана, что сей бравый полковник заметался, как гиена в клетке, после чего попросту дезертировал со службы, сбежав с женой в Испанию. Где и отсиживался целый год, постоянно меняя место жительства и боясь возмездия.
Ничего не скажешь, хорош полковник-гвардеец, забившийся в труднодоступную испанскую щель, убежав как можно дальше от обожаемой Родины и императора и трясущийся каждый день от страха. Сложно представить, что с ним было бы на войне, ведь те же самые японцы, в отличие от безоружных женщин и стариков с иконами, могли и сами дать в ответ пулеметную очередь или пару фугасных подарков прислать. Но таких «героев», как Риман, царское правительство берегло и на войну не отправляло, а приберегало для карательных акций.
Кстати, сам факт использования против собственного народа гвардейских частей также говорит о зашкаливающей степени деградации самодержавия. Вся трехсотлетняя славная история русской гвардии была опозорена и испохаблена в 1905 году, когда Преображенский и Семёновский полки были брошены против русского народа и занимались в своей стране тем, чем побрезговали бы заниматься многие оккупанты.
Но у гнилой и разложившейся власти нравственные ориентиры отсутствовали практически полностью, вот почему стала возможной русско-японская война, начавшаяся в интересах коррупционно-воровской безобразовской клики, крышуемой великими князьями.
Вот почему стало возможным кровавое избиение мирной демонстрации 9 января 1905 года и последовавшие за этим террор и казни, продолжавшиеся до 1910 года, за что народ должен быть вечно «благодарен» царскому обер-вешателю П. Столыпину. Вот почему стало возможным ещё более чудовищное разложение в годы перед Первой мировой войной и во время её, когда к управлению страной фактически был допущен полуграмотный и полуадекватный «старец» Распутин.
В России тех лет никто не удивлялся, когда в разгар войны с Германией на пост премьер-министра назначается немец Б. Штюрмер, никто не удивлялся, что военного министра Сухомлинова судят как немецкого шпиона, никто не удивлялся, что каратель Риман непонятно в каком статусе год отсиживается в Испании, а потом получает генеральское звание.
Сгнившая с головы рыба русской государственности превратила жизнь российских граждан той поры в бесконечную фантасмагорию, к сожалению, закончившуюся большой кровью.
А начало всему этому было положено самой царской властью, которая, благодаря своей фантастической недееспособности и зашкаливающей дурости на всех властных этажах, довела страну до чудовищной катастрофы. Что едва не привело к исчезновению России как государства.
Хотя чего этому удивляться, если в гвардии служили такие орденоносные отморозки, как Мин и Риман, место которым на каторге? И ведь они не были исключением из правил, достаточно вспомнить, как такие же золотопогонные отморозки топили в крови революцию на всей необъятной территории империи.
Что касается Римана, то историки до сих пор не знают, где и когда полковник-каратель закончил свою жизнь. Одни источники утверждают, что в 1917 году его расстреляли чекисты, но если верить другим источникам, то он сумел сбежать в Германию, где и умер в 1938 году. Если это так, то с его смертью нацисты потеряли очень ценного потенциального сотрудника.
Можно не сомневаться, что доживи Риман до 22 июня 1941 года, он опять с удовольствием взялся бы за старое, тем более, что опыта убийств беззащитных русских людей ему было не занимать. Глядишь, отметился бы где-нибудь в Бабьем Яру или Хатыни.
Но все же хочется верить, что его жизнь закончилась в 1917 году, после залпа расстрельной команды. Как закончилась она у тех золотопогонников, кто заработал свои ордена и звания, сражаясь не на фронтах, а против народа.
В любом случае, когда говорят, что революцию 1917 года устроили большевики, эсеры, немцы, англо-французы и прочие, это не совсем так. Никто не сделал так много для приближения революции, как гнилое самодержавие, создавшее таких монстров, как Мин и Риман, и бросившее их на собственный народ.
Более 150 казненных человек в Перово, Люберцах, Голутвино и Коломне, обезображенные трупы крестьян, рабочих, железнодорожников, которых подчас не могли опознать родственники – вот результат кровавого рейда по Подмосковью бравых гвардейцев-семёновцев. Удостоенных впоследствии орденов, званий и царской благодарности.
Вот почему исторический выстрел «Авроры» был неизбежен.
Читать полностью: https://www.km.ru/science-tech/2020/05/28/istoriya-rossiiskoi-imperii/874164-tsarskie-geroi-pervoi-russkoi-revolyutsii
