И ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ – ВО ИМЯ ЖИЗНИ (К годовщине полного снятия блокады Ленинграда)

И ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ – ВО ИМЯ ЖИЗНИ

(К годовщине полного снятия блокады Ленинграда)

Директива Гитлера от 22 сентября 1941 г. гласила: «Фюрер принял решение стереть город Ленинград с лица земли. После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населённого пункта не представляет никакого интереса. Предполагается окружить город тесным кольцом и путём обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землёй. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения». Это к сведению тех, кто поверил невежественным и недобросовестным домыслам о том, что население города можно было спасти, если бы он был сдан немцам.

До войны Ленинград снабжался продовольствием что называется «с колес»: больших запасов он не имел. Поэтому сколько-нибудь длительная блокада города было чревата страшной трагедией – массовым голодом. Режим чрезвычайной экономии пищевых продуктов пришлось ввести уже 2 сентября 1941 г., а с 20 ноября были установлены предельно низкие нормы выдачи хлеба по карточкам: для рабочих и инженерно-технических работников – 250 г, для служащих, иждивенцев и детей – 125 г. Для военнослужащих частей первой линии и моряков – 500 г. В результате резко повысилась смертность населения. Если в декабре умерло 53 тыс. человек, то в январе – около 100 тыс., а в феврале – более 100 тыс. Вот строчки из сохранившегося дневника маленькой Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 янв. ... Дядя Алеша 10 мая … Мама 13 мая в 7. 30 утра … Умерли все. Осталась одна Таня». Число погибших от голода, холода, бомбежек и обстрелов за все 872 дня блокады оценивается в 650 тыс. человек. Впрочем, сегодня мы вполне можем встретить и такое утверждение: Ленинград потерял тогда 2 млн. жителей. При этом «забывают» сказать, что в большинстве своем они были отправлены в эвакуацию и потом вернулись в город.    

Между тем, органы Советской власти, как в центре, так и в самом Ленинграде, принимали все возможные меры для снабжения города продовольствием и эвакуации жителей. По льду Ладожского озера была проложена трасса, широко известная как «Дорога жизни». По ней уже 21 ноября 1941 г. в Ленинград пошли грузы с продовольствием и боеприпасами, а на обратном пути отправлялось в эвакуацию гражданское население. За время существования трассы (до марта 1943 г.) в зимние месяцы по льду, а летом на различных судах, в город было доставлено 1 млн. 615 тыс. тонн различных грузов. По дну озера был проложен трубопровод для транспортировки нефтепродуктов. В эвакуацию вывезено в общей сложности более 1,3 млн. человек.  

Но город еще долгие месяцы оставался на осадном положении. Только в январе 1943 г., когда фашистские войска увязли в Сталинградской битве, блокада Ленинграда была частично прорвана. Нашим войскам удалось отвоевать узкую полосу (8–11 км) вдоль южного берега Ладожского озера. По этому «коридору» всего лишь за 17 суток были проложены автомобильная и железная дороги, обеспечившие связь с  «большой землей» по суше.

Партийное и советское руководство Ленинграда во главе со сталинским выдвиженцем А. А. Ждановым действовало адекватно сложившейся ситуации, а вовсе не «жировало», как утверждают сегодня некоторые злобствующие антисоветчики. Оно делало все возможное для того, чтобы выйти из тяжелейшего продовольственного положения в городе. Так, с весны 42-го, по решению Ленсовета, жители устраивали огороды во дворах, парках и скверах, вскапывая землю под овощи и съедобные травы. Принимались все меры к тому, чтобы минимизировать последствия голода: организовано дополнительное питание людей с признаками дистрофии в городских столовых и специальных пунктах; созданы детские дома для приема десятков тысяч детей, лишившихся родителей; при гостинице «Астория» был открыт специальный стационар для срочной госпитализации ученых и других творческих работников.

Задачи городских властей этим, конечно же, не ограничивались. Ничуть не менее важным было создать условия, чтобы жители города продолжали заниматься созидательным трудом. И хотя сегодня это даже трудно представить, город жил активной, полнокровной жизнью: даже в самые тяжкие блокадные месяцы ленинградцы работали и боролись с врагом. Ленинградские заводы обеспечивали оружием, боевой техникой и снаряжением оборону города. Обессиленные голодом и холодом, зачастую больные, люди выполняли срочные задания по ремонту танков, артиллерийских орудий и кораблей. В дни блокады было изготовлено уникальное оборудование для радиостанции и перевезено через Ладожское озеро в Москву.

Был создан военсовет Ленинграда, который в апреле 1942 г. организовал операцию, сорвавшую план немецкого командования по уничтожению с воздуха стоявших на Неве кораблей Балтийского флота. Постоянно совершенствовалось противодействие дальнобойной артиллерии врага, несущей смерть и разрушения. Организованная военсоветом контрбатарейная борьба позволила значительно снизить интенсивность обстрелов города. В 1943 г., в сравнении с предыдущим годом, число артиллерийских снарядов, упавших на город, уменьшилось семикратно. Зенитные орудия стерегли ленинградское небо, работали прожектора и радиолокационные установки. Горожане научились успешно бороться с зажигательными бомбами.

В осажденном городе господствовал гордый дух сопротивления. Не умирало искусство: шли спектакли в театре музыкальной комедии, Дмитрий Шостакович работал над своей «ленинградской» симфонией, жизнеутверждающие звуки которой раздались из блокадного города на весь мир, радио транслировало выездные концерты из воинских частей, госпиталей, с предприятий. Волшебной силой обладали стихи и песни тех лет: они вселяли надежду, укрепляли веру в победу и грядущую светлую жизнь. Ольга Берггольц, падая в обморок от истощения, читала свои духоподъемные стихотворения по радио.

Отстоять осажденный город и выжить в нем было бы невозможно, если б не беспримерная массовая устремленность ленинградцев к активной жизни – поистине за гранью человеческих возможностей. И здесь не может не возникнуть, пожалуй, самый главный вопрос: что же двигало тогда людьми, какая сила поднимала их, голодных, физически обессиленных, под обстрелами и бомбежками бороться с врагом и работать, выполняя свой гражданский долг?

Покажем это на одном, очень характерном, примере. Сотрудники расположенного в Ленинграде Всесоюзного института растениеводства сберегли для страны уникальную многотонную коллекцию зерновых культур. Голодной зимой 41-42-го умерли 28 научных сотрудников, не тронув ни одного ящика с зерном; оставшиеся в живых 13 человек продолжали борьбу за сохранение коллекции, ухаживая за саженцами и посевами, запасая, нередко под вражескими снарядами и бомбами, дрова для поддержания в хранилищах требуемой температуры не ниже +2 градусов. Так что же заставляло их бороться за спасение коллекции – на грани жизни и смерти?

Вот что говорил об этом один из оставшихся в живых сотрудников института В. С. Лехнович в беседе с журналистом в далеком теперь уже 1976 г.: «Пожалуйста, не пишите только о нашем самопожертвовании. Это неправда». – «Как неправда?»  – Вот так, неправда. Наша работа нас спасла». – «В каком смысле?» – «В самом прямом. В блокаду люди погибали не только от снарядов и голода. От бесцельности своего существования некоторые тоже, случалось, погибали. Мы это видели. Если же мы выжили, то во многом благодаря нашей работе. Нашему интересу жить».

Другой ученый из этого института Н. Р. Иванов, тоже переживший блокаду, уточняет: «То, что делается подлинно ради науки, пропасть не может. Никогда. Это мы отлично сознавали тогда, в блокаду. А иначе разве бы хватило у нас сил жить?»

Когда я обдумывал это, мне вспомнился еще один подвиг в подобной, тоже экстремальной, ситуации. Это записано в дневнике И. Д. Папанина, когда его «ледовая» экспедиция оказалась на обломке льдины, который мог перевернуться в любой момент, но все ее участники продолжали работать: «Если даже с нами что-нибудь и случится, труды нашей экспедиции останутся для народа». И далее: «Хотя мы живем на льду, как на бочке с порохом, ибо в любой момент может произойти сжатие, льдина лопнет или перевернется и потянет нас за собой, мы не чувствуем страха и не боимся за свои жизни, так как уже выполнили много работы и наш труд не пропадет зря. То, что нами сделано здесь, уже известно в Москве». Запись в дневнике, подчеркнем, сделана еще до того как экспедиция была спасена.

Вот так же и ленинградские ученые работали, движимые сознанием того, что результаты их трудов останутся для народа. Это сознание одухотворяло их жизнь, наделяя ее высшим смыслом, оно подвигало их на самоотверженность, – оно делало их бессмертными. Так же и другие жители города – в большинстве своем – жили, боролись с врагом, с голодом, с холодом и работали… Работали ради победы, работали с сознанием бессмертия своего дела. Этот высочайший духовный потенциал, присущий советскому человеку, спас и Ленинград, и его жителей, а в общем масштабе – всю страну и весь народ.

А теперь – в порядке послесловия. Хранилище, сбереженное силой духа и жизнями ленинградцев, сегодня самое крупное в мире, его коллекция насчитывает 400 тыс. образцов. Это богатство бесценно: многие виды растений, представленные здесь, уже исчезли с лица Земли, – они могут быть возрождены только благодаря этой коллекции. Если попытаться найти ее денежный эквивалент, то, по оценкам международных экспертов, это – 8 триллионов долларов. И что же? Мало того, что коллекция, достойная того, чтобы хранить ее как зеницу ока, содержится в ненадлежащих условиях, так еще и становятся известными факты вывоза аферистами семян из этой ценнейшей коллекции за пределы России под видом обмена на другие «активы».

Как, в связи с этим, не сказать и о таком факте: сегодня страна скатилась в суицидальный омут, – на протяжении двух десятилетий Россия неизменно занимает одно из первых мест в мире по числу самоубийств среди детей и подростков. Причиной, которая толкает молодых и здоровых людей к суициду, выступает, по заключению специалистов, обессмысливание жизни. Но разве история ленинградской коллекции не свидетельствует о том, что именно наполняет жизнь подлинным, высоким смыслом и чем вызывается его утрата? В тяжелейших условиях блокады этот смысл видели в сохранении народного достояния, сегодня – в наживе. Но в такой жизни нет истинного, глубокого смысла, поэтому многие из нее стремятся уйти – досрочно.

А тогда в осажденном городе люди мечтательно говорили друг с другом о том, как они будут жить после окончания войны. «Никого не оставляла вера в победу, и это в то время, когда был захвачен Тихвин, возникла угроза окружения вторым кольцом блокады, не прекращались артиллерийские обстрелы», – вспоминал руководитель ленинградского радио П. А. Палладин. 27 января 1944-го, в день полного снятия блокады, ленинградцы, забыв все ужасы, ликовали под грохот артиллерийского салюта, и праздничные концерты передавались по радио до поздней ночи.

В. А. Туев,

доктор философских наук, профессор.

Ленинград