Под шумок кризиса

 Иван Полетаев

Приватизаторы добрались и до «народного» банка, однако президент России их вовремя остановил, понимая, что передача его в частные руки вызвала бы недовольство у миллионов вкладчиков, привыкших доверять ему свои сбережения. Но вопрос, тем не менее, повис в воздухе.

Насколько надежным окажется банк, если им завладеют частники? Будут ли его новые хозяева проводить полную компенсацию советских вкладов, на которую никак не решится государство? Перевод сбережений в соответствии с Федеральным законом «О базовой стоимости необходимого социального набора» обошелся бы федеральному бюджету примерно в половину валового внутреннего продукта Российской Федерации, а именно в 39,5 триллиона рублей. Кто из частников согласится выложить такие деньги?

Пока Центробанк владеет внушительным пакетом акций Сбербанка, от какой-никакой компенсации государство не отказывается. Она идет начиная с 90-х годов, и на 2016 год, кстати, заложено в бюджете 8 млрд рублей на то, чтобы компенсировать в трехкратном размере вклады гражданам, родившимся до 1945 года включительно, а в двукратном – тем, кто помоложе. Помножьте, к примеру, три советские тысячи на три – получите девять тысяч нынешних российских рублей. Немного, но все же лучше, чем ничего…

Принято считать, что Сбербанк принадлежит государству, то есть народу. На самом деле ПАО «Сбербанк» принадлежит Центробанку, который является его мажоритарным акционером.

В то же время в законе «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» сказано, что хотя уставный капитал и иное имущество Банка России являются федеральной собственностью, однако «государство не отвечает по обязательствам Банка России, а Банк России – по обязательствам государства».

Центробанк как собственник Сбербанка забирает львиную долю его прибыли и затем переводит эти средства, для сохранности, за границу, в резервные фонды, на счета американского правительства. А то, что остается, капает на счета нескольким сотням тысяч частных акционеров, которых банк привлек в рамках «народного» IPO в 2007 году. Причем, заметим, что на руках у населения – всего-то 3,91 % акций. Остальной капитал распределен преимущественно среди частных иностранных инвесторов – им принадлежит 43,26 % акций.

Государству приходится довольствоваться малым – налогами с операционной деятельности Сбербанка, как любого другого частного предприятия. И надо сказать, что налогов этих совсем немного (29,7 млрд рублей за 2014 год). До кризиса филиалы банка перечисляли в местные бюджеты налог на прибыль. В начале 2015 года Сбербанк потребовал от регионов деньги за 2014 год отозвать, ссылаясь на налоговый убыток, и оповестил регионы, что теперь не планирует получать прибыль.

Народный, по своей сути, банк, созданный из советской Сберкассы и в наше время переформатированный, с согласия Центробанка, Германом Грефом, стал крупным частным предприятием, находящимся «в странном и сложном взаимодействии с российскими властями».

Капитализация Сбербанка, по данным Московской биржи на 1 февраля 2016 года, составляет 2,135 триллиона рублей или порядка 28 миллиардов долларов. Такие деньги страна зарабатывает за два дня. После того, как в приватизационный процесс вмешался глава государства, продажу Сбербанка убрали с повестки дня. Так что ни в 2016 году, ни в среднесрочной перспективе Сбербанк приватизирован не будет.

Заметим, что продать самую надежную в стране кредитную организацию предложил не Минфин России, а стоящий у ее руля Герман Греф на Давосском форуме в 2010 году. Руководитель крупнейшего в стране банка разъяснял окружившим его иностранцам, что хоть сейчас можно сократить пакет, которым владеет ЦБ, примерно наполовину, а затем и полностью сделать главный банк страны частным.

«В принципе, ничто ведь не мешает полностью приватизировать Сбербанк. Это позволит серьезно улучшить наше положение», – поделился своей мечтой Греф в интервью немецкому изданию Handelsblatt, напомнив, что сейчас 50 % минус одна акция Сбербанка торгуются на фондовом рынке и «еще 25 % можно было бы сразу выставить на торги». Оставшиеся 25 % Греф предлагал придержать на переходный период.

Кому же собираются продать эти, как выразился министр экономического развития РФ Алексей Улюкаев, «очень качественные активы»? Дело в том, что Сбербанк, как и ВТБ, уже полтора года находится под санкциями США и Евросоюза, что автоматически исключает западных инвесторов из числа возможных покупателей. Да и в России вряд ли найдутся миллиардеры, способные проглотить столь огромный лакомый кусок.

В числе покупателей сам Герман Греф видит некие «крупные инвестиционные фонды», которые эффективнее государства могут «контролировать руководство компанией».

Правда, планы, о которых сообщается иностранным журналистам, у себя в стране Греф предпочитает не афишировать.

В июне этого года на Питерском экономическом форуме, отвечая на вопрос, рассматривает ли Сбербанк возможности для дальнейшей приватизации, Греф ответил довольно уклончиво: «Я думаю, сейчас не очень хороший период времени, особенно когда мы находимся под санкциями, наша капитализация чрезвычайно низка».

Между тем федеральный закон «О Центральном банке» действительно предусматривает уменьшение или отчуждение доли участия Банка России в уставном капитале Сбербанка. Предложения о приватизации, возможных сроках и способах должны подготавливаться самим Центробанком. В то же время председатель Центробанка России Эльвира Набиуллина еще в 2013 году заявляла, что Банк России не планирует выходить из капитала Сбербанка после 2016 года, и просила исключить его из прогнозного плана приватизации на 2014–2016 годы, который утверждало тогда правительство РФ. В министерстве финансов также уверяют, что вопрос о приватизации Сбербанка не обсуждается.

Обычно речь о продаже акций заходит в тот момент, когда предприятие или организация оказываются в сложном положении, и, чтобы выжить, приходится выставлять активы или иную собственность на торги. Отметим, что на сайте Сбербанка ничего не говорится о текущих экономических трудностях, зато этот финансовый институт назван «кровеносной системой российской экономики». На его долю приходится 46,4 % вкладов населения, 34,7 % кредитов физическим лицам и 33,9 % кредитов юридическим лицам.

Декабрь стал для госбанка одним из самых прибыльных месяцев: он получил 33,8 млрд руб. чистой прибыли – на 40 % больше, чем месяцем ранее. Это почти столько же, сколько банк заработал в октябре (33,9 млрд), когда прибыль банка была рекордной за год. В декабре чистый процентный доход вырос на 21 %по сравнению с ноябрем и на 33 % по сравнению с прошлым годом, подсчитали аналитики «ВТБ капитала». Кредитный портфель физических лиц за год вырос на 1,6 % – до 4,1 трлн руб., а юридических – на 4,8 %, до 12,2 трлн руб.

Все это лишний раз подтверждает, что Сбербанк является ведущим банком страны не потому, что Греф такой умный, а потому, что этот банк уже второе столетие четко ассоциируется у всех с государством – империей, Союзом, федерацией. А прирост средств во вклады и сертификаты Сбербанка, как отмечают эксперты, связан как с уходом с банковского рынка крупных игроков, так и с общей нестабильностью в экономике.

Приватизаторы новой волны сегодня, как и в девяностых, убеждают народ, что государство не может быть эффективным собственником. Вот только об одном они не подумали. О доверии.

О клиентах, простых людях, несущих сэкономленную копейку в родной с детства банк, вверенный ему государством.

Здравомыслящие эксперты отмечают, что снижение доли государства в капитале Сбербанка ниже контрольного пакета может усугубить ситуацию в банковской системе существенным оттоком из нее средств населения и клиентов. Как бы эффективно ни управляли бизнесом «крупные инвестиционные фонды», люди просто не понесут им деньги. Они найдут другой банк, который будут воспринимать как государственный, например, формируемый сейчас Почта-банк. И стоимость «очень качественного актива» рухнет вместе с объемом привлеченных им средств. Но это, впрочем, не очень волнует приватизаторов новой волны.

После того, как президент РФ остановил приватизацию Сбербанка, стали появляться комментарии либеральных экономистов, старающихся убедить народ, что Сбербанк продавать все равно придется, чтобы насытить его деньгами инвесторов, а заодно, и подпитать бюджет.

Читая их откровения, невольно подумаешь: а не стоят ли за ними, в первую очередь, представители того самого одного процента населения, которому, по счастливой случайности, достался 71 % национального благосостояния?

Почему никому и в голову не приходит, что пополнить бюджет можно за счет возврата в казну похищенного, выведенного, растранжиренного государственного имущества?

Любые вливания в экономику не имеют смысла, когда на пути воровства не поставлен заслон. Ничего распродавать не потребуется, если локомотивом выхода из кризиса станут не приватизаторы новой волны, а Генпрокуратура.

Что же касается Сбербанка, то не будем забывать, что он был и остается стратегическим предприятием социальной направленности. Через его счета проходят зарплаты и пенсии, финансовые операции тысяч предприятий. Такая поистине гигантская кредитная организация с десятками тысяч отделений и десятками миллионов клиентов просто не может быть частной, раздробленной между разными владельцами по образцу РАО «ЕЭС».

И государство должно создать надежные рычаги его защиты.

Так что нужно, скорее, не продавать Сбербанк, а выкупать его акции у иностранцев, чтобы собрать собственность в одни, государственные, руки, иными словами национализировать. Такое решение было бы справедливым уже потому, что основу капиталов Сбербанка составляют народные деньги, на которых наживаются люди, никакого отношения к ним не имеющие.