НА БЛИЖНЕЙ ДАЧЕ
«27 февраля 1953 года в Большом театре шёл балет «Лебединое озеро». В восемь часов, сопровождаемый Кириллиным, в своей ложе появился Сталин. До конца спектакля он был один. Затем попросил директора поблагодарить артистов за филигранную отточенность партий. После чего уехал на ближнюю дачу.
28 февраля вместе с «соратниками» он посмотрел в Кремле кинокартину. Потом предложил всем членам Политбюро приехать на дачу. В полночь прибыли Берия, Маленков, Хрущёв и Булганин. Остальные в силу возраста предпочли домашние постели. Гостям подали только виноградный сок, приготовленный Матрёной Бутузовой. Фрукты, как обычно, лежали на столе в хрустальной вазе. Сталин привычно разбавил кипячёной водой стопку «Телиани», которой хватило на всё застолье. Мирная беседа продолжалась до четырёх часов утра уже 1 марта. Гостей проводил Хрусталёв. Потом Сталин сказал ему:
— Я ложусь отдыхать. Вызывать вас не буду. И вы можете спать. Подобного распоряжения он никогда не давал. Оно удивило Хрусталёва необычностью. Хотя настроение у Сталина было бодрым...
С утра все занимались положенными делами. В полдень заметили, что в комнатах всё ещё нет никакого движения. Это насторожило. Но заходить без вызова к вождю не полагалось. А соответствующего сигнала по-прежнему не было. Наконец полседьмого вечера в кабинете вспыхнул свет. Все облегчённо вздохнули, полагая, что сейчас последует приглашение. Однако не дождались его. Охрану стала охватывать тревога: происходило явное для Сталина нарушение распорядка дня. Пусть даже воскресного.
В десять тридцать охрана окончательно убедилась в скверности положения. Лозгачёв послал Старостина в кабинет. Но тот уклонился. Дескать, раз ты старший, то иди первым. Пока препирались, привезли свежую почту из ЦК. Это давало возможность войти на законном основании. Твёрдым шагом Лозгачёв направился в большую столовую, где Сталин мог отдыхать. Не заметил его в темноте. Миновал одну, другую комнату. Пусто. Из приоткрытой двери малой столовой лился свет. Заглянул туда, оцепенел...
У стола на ковре лежал Сталин, как-то странно опираясь на локоть. Рядом лежали карманные часы и газета «Правда». На столе стояли бутылка минеральной воды и пустой стакан. Видимо, Сталин ещё не потерял окончательно сознание, но говорить уже не мог. Заслышав шаги, он чуть приподнял руку, словно подзывая. Бросив почту на стол, Лозгачёв подбежал, выпалив:
— Что с вами, товарищ Сталин?
В ответ послышалось непонятное «дз-з-з...». По внутреннему телефону Лозгачёв позвал Старостина, Тукова и Бутузову. Они мигом прибежали. Лозгачёв спросил:
— Вас, товарищ Сталин, положить на кушетку?
Последовал слабый кивок головы. Все вместе положили больного на кушетку, которая оказалась короткой. Пришлось перенести Сталина в большой зал на диван. По пути стало видно, как он озяб. Наверное, лежал в столовой без помощи несколько часов. Бутузова тут же распустила ему завёрнутые по локоть рукава нижней рубашки. На диване Сталина тщательно укрыли пледом. Лозгачёв сел рядом ждать врачей.
А Старостин немедленно позвонил о случившемся Игнатьеву (Игнатьев Семён Денисович, в августе 1951 – марте 1953 гг. министр государственной безопасности СССР, ответственный за охрану Правительства и И.В. Сталина – С.Х.). Но всемогущий шеф КГБ робко предложил обратиться к Берии (Берия Лаврентий Павлович, в 1938- 1945 гг. народный комиссар внутренних дел СССР, с августа 1945 г. Председатель Специального комитета при Совете министров СССР, руководил всеми работами в СССР по использованию атомной энергии, на момент смерти И.В. Сталина к государственной безопасности и охране Правительства отношения не имел – С.Х.). Старостин разбудил Маленкова. Как и следовало ожидать, этот безвольный человек не сделал ничего конкретного. Лишь через полчаса торопливо сообщил, что не нашёл Берию и предложил искать его самим.
...Часы отбивали уходящее время. И все очевидней становилось: врачи не спешат на помощь. Около девяти часов они появились во главе с профессором Лукомским. Руки у всех от волнения тряслись так, что не могли снять с больного нижнюю рубашку. Пришлось разрезать её ножницами. Осмотрев Сталина, врачи установили диагноз: инсульт с кровоизлиянием в мозг. Принесли кислородную подушку, сделали уколы камфары, приложили пиявки.
2 марта вызвали Светлану и Василия. Тот сразу где-то вмазал и с порога закричал:
— Сволочи, загубили отца!
Некоторые члены правительства на него ощетинились. А Ворошилов стал урезонивать:
— Василий, успокойся. Мы принимаем все меры для спасения жизни товарища Сталина.
Наконец о болезни вождя узнала страна. На даче все чаще раздавались звонки доброжелателей, предлагавших свои услуги. Некоторые клятвенно уверяли, что поднимут Сталина...
Члены Политбюро поочерёдно дежурили у постели больного. Иногда он пытался открыть глаза или шевельнуть губами, но сил не хватало. 5 марта стал падать пульс. Сталину сделали какой-то сильнодействующий укол. От него тело вздрогнуло, зрачки расширились. И минут через пять наступила смерть...
Гроб с телом покойного был установлен в Доме Союзов. Плачущий Климент Готвальд спросил у Ворошилова:
— Как же вы не уберегли товарища Сталина?
— Все мы накануне смотрели картину в Кремле. Сталин был бодр и весел. После картины мы разошлись по своим домам... Всё верно. Для первого маршала это событие было такой же ошеломляющей неожиданностью».
Ещё один момент из воспоминаний А.Т. Рыбина: «…его здоровье было серьёзно ослаблено возрастом, сопутствующими хворями. А кровоизлияние при гипертонии не мудрено. Туков присутствовал при вскрытии, Начальник Санитарного управления Куперин показал ему, где лопнул мозговой сосуд. Там разлилась кровь размером с пятачок. Куперин сказал: «Вот эту кровь сразу бы ликвидировать… Человек бы ещё жил…».
Вспоминает дочь И.В. Сталина, Светлана:
«Это были тогда страшные дни. Ощущение, что что-то привычное, устойчивое и прочное сдвинулось, пошатнулось, началось для меня с того момента, когда 2-го марта меня разыскали на уроке французского языка в Академии общественных наук и передали, что «Маленков просит приехать на Ближнюю» (Ближней называлась дача отца в Кунцеве, в отличие от других, дальних дач). Это было уже невероятно – чтобы кто-то иной, а не отец, приглашал приехать к нему на дачу...
В доме, – уже в передней, – было все не как обычно; вместо привычной тишины, глубокой тишины, кто-то бегал и суетился. Когда мне сказали, наконец, что у отца был ночью удар и что он без сознания – я почувствовала даже облегчение, потому что мне казалось, что его уже нет. Мне рассказали, что, по-видимому, удар случился ночью, его нашли часа в три ночи лежащим вот в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Там он сейчас, там врачи, – ты можешь идти туда.
В большом зале, где лежал отец, толпилась масса народу. Незнакомые врачи, впервые увидевшие больного, ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на затылок и шею, снимали кардиограммы, делали рентген лёгких, медсестра беспрестанно делала какие-то уколы, один из врачей беспрерывно записывал в журнал ход болезни. Все делалось, как надо. Все суетились, спасая жизнь, которую нельзя было уже спасти. Где-то заседала специальная сессия Академии медицинских наук, решая, чтобы ещё предпринять. В соседнем небольшом зале беспрерывно совещался какой-то ещё медицинский совет, тоже решавший, как быть. Все старались молчать, как в храме, никто не говорил о посторонних вещах. Здесь, в зале, совершалось что-то значительное, почти великое, – это чувствовали все – и вели себя подобающим образом.
Отец был без сознания, как констатировали врачи. Инсульт был очень сильный; речь была потеряна, правая половина тела парализована. Несколько раз он открывал глаза – взгляд был затуманен, кто знает, узнавал ли он кого-нибудь. Тогда все кидались к нему, стараясь уловить слово или хотя бы желание в глазах. Я сидела возле, держала его за руку, он смотрел на меня, – вряд ли он видел. Я поцеловала его и поцеловала руку, – больше мне уже ничего не оставалось. Кровоизлияние в мозг распространяется постепенно на все центры, и при здоровом и сильном сердце оно медленно захватывает центры дыхания и человек умирает от удушья. Дыхание все учащалось и учащалось. Последние двенадцать часов уже было ясно, что кислородное голодание увеличивалось. Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели. Последние час или два человек просто медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах.
В какой-то момент – не знаю, так ли на самом деле, но так казалось – очевидно в последнюю уже минуту, он вдруг открыл глаза и обвёл ими всех, кто стоял вокруг. Взгляд этот обошёл всех в какую-то долю минуты. И тут, – это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть – тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно к кому и к чему он относился...
В следующий момент, душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела. Тело успокоилось, лицо побледнело и приняло свой знакомый облик; через несколько мгновений оно стало невозмутимым, спокойным и красивым. Все стояли вокруг, окаменев, в молчании, несколько минут, – не знаю сколько, – кажется, что долго.
Пришли проститься прислуга, охрана. Вот где было истинное чувство, искренняя печаль. Повара, шофёры, дежурные диспетчеры из охраны, подавальщицы, садовники, – все они тихо входили, подходили молча к постели, и все плакали. Утирали слезы как дети, руками, рукавами, платками. Многие плакали навзрыд, и сестра давала им валерьянку, сама плача. Пришла проститься Валентина Васильевна Истомина, – Валечка, как её все звали, – экономка, работавшая у отца на этой даче лет восемнадцать. Она грохнулась на колени возле дивана, упала головой на грудь покойнику и заплакала в голос, как в деревне. Долго она не могла остановиться, и никто не мешал ей».
ВОКРУГ СТАЛИНА
Во время болезни И.В. Сталина и в последующий период среди советского руководства шла яростная и бескомпромиссная борьба за сталинское политическое наследство, борьба за вожделенную власть. Кто в ней был лидерами? Наверно – Хрущёв, Берия, Маленков, Булганин. Стремлением каждого было захватить побольше власти и стабилизировать ситуацию «откупившись» от конкурентов. Кто-то из них жаждал смерти Сталина и власти себе поскорее, кто-то думал, возможно, наоборот – всё это не вовремя, – я ещё не готов. Вместо политических гаданий поговорим о фактах.
Интересно, что в сообщении газеты «Правда» о болезни И.В. Сталина датой начала болезни названо 2-е марта (а не 1-е марта, как это было в действительности) и местом, где с И.В. Сталиным случился инсульт, названа кремлёвская квартира, а не Ближняя дача. Что это? Попытка «затереть» тот факт, что ему много часов не оказывалась медицинская помощь? А экстренная медицинская помощь была бы очень полезной!
Лихорадочный делёж главных государственных и партийных должностей проходил на Совместном заседании Пленума ЦК КПСС, Совета министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР, состоявшемся 5 марта 1953 года с 20-00 до 20-40, т.е. завершившемся за час до кончины И.В. Сталина. Председателем Совета министров был утверждён Г.М. Маленков, Председателем Президиума Верховного Совета – К.Е. Ворошилов, военным министром – Н.А. Булганин, министром МВД, включившего в себя до того самостоятельный КГБ, стал Л.П. Берия. Состав Президиума ЦК был предельно сжат в сравнении с утверждённым на XIX съезде КПСС и включил в себя Сталина, Маленкова, Берию, Молотова, Ворошилова, Хрущёва, Булганина, Кагановича, Микояна, Сабурова и Первухина. Видно, что всю «молодёжь», избранную по предложению Сталина на съезде, из Президиума вышибли, остались одни «старики». Сообщение о совместном заседании было опубликовано 7-го марта без указания даты его проведения. Была опущена часть п. 17, где говорилось: «Поручить тт. Маленкову, Берии и Хрущёву привести документы и бумаги тов. Сталина, как действующие, так и архивные в должный порядок». Многие исследователи видят в этом пункте «разрешение» провести тотальную чистку архивов И.В. Сталина от «компромата» как на «чистильщиков», так и на других здравствующих товарищей.
События последующих месяцев (трагического, без преувеличения) 1953 года выявили две противоположные по своей сути тенденции в понимании политической реальности в СССР. Одна (подавляющее большинство политического руководства) считала – сталинская эпоха кончилась, сталинские методы и подходы себя исчерпали, неприменимы к нынешней реальности. Другое направление – прежде всего – Л.П. Берия. Да, – Сталин скончался, но ведь объективная ситуация как внутри, так и вне страны осталась прежней. Мы живём и строим коммунизм в условиях осаждённой крепости, буржуазный враг рассчитывает на нашу внутреннюю слабость, на потерю веры в наше правое дело. Только сталинские методы, только сталинский подход может помочь нам устоять и победить. Арест и убийство Л.П. Берии летом 1953 года по насквозь лживым обвинениям решительно склонили чашу весов в пользу антисталинцев – Н.С. Хрущёва и других. Страна всё ускоряющимся темпом покатилась по антисталинскому пути и в экономике, и во внутренней и внешней политике. Итоги этого мы хорошо знаем.
Материал подготовил С.В. Христенко
