Между XVIII и XIX съездами прошло целых 13 лет – рекордный по длительности период, наполненный событиями геополитического масштаба. Однако «сюжетно» оба партийных форума оказались тесно связаны друг с другом. В 1952 году Сталин попытался доделать то, что задумал еще в 1939-м, и вполне возможно, что именно эта попытка стоила ему жизни.
https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/4756188/pub_60f9181d97e0ae336914971a_60f918410c14cd3ca9266f55/scale_720 720w, НАЧАЛЬНИК СОЦЛАГЕРЯ
В плане государственного строительства на XVIII съезде Сталин предпринял ряд мер, чтобы сместить вертикаль управления от партийных структур к структурам государственным, замыкающимся на советах. На низовом уровне началась ликвидация существовавших при райкомах и обкомах отраслевых отделов, а на уровне высшем самым значимым событием было вступление «отца народов» в должность председателя Совнаркома (6 мая 1941 года). Так впервые со времен Ленина вождь партии и фактический глава страны стал еще и главой правительства.
Однако затеянная реорганизация сначала замедлялась обострившимися внешнеполитическими проблемами, а затем и вовсе оказалась сорвана гитлеровским нашествием. Руководствуясь правилом «коней на переправе не меняют», Сталин свернул программу реформирования партийного аппарата, пытаясь приспособить то, что имелось под рукой, под чрезвычайные нужды военного времени.
Верховная власть оказалась сосредоточена в руках созданного 30 июня 1941 года Государственного комитета обороны (ГКО), укомплектованного, в сущности, все той же преданной Сталину командой. Помимо самого вождя, занявшего должность председателя, изначально в ГКО вошли Вячеслав Молотов (как заместитель), Клим Ворошилов, Георгий Маленков и Лаврентий Берия. В феврале 1942 года ГКО пополнился перспективным хозяйственником-технократом главой Госплана Николаем Вознесенским, заместителем главы правительства Анастасом Микояном и Лазарем Кагановичем. В 1944 году Берию повысили до заместителя председателя, а наделавшего ошибок Ворошилова сменил еще один молодой партиец Николай Булганин, сравнительно неплохо «комиссаривший» на фронтах центрального направления.
Великая Отечественная вообще стала для управленцев хорошим экзаменом, способствуя ротации кадров. Вырос аппаратный вес руководителя Московского обкома и горкома Александра Щербакова. Сильные позиции занял Андрей Жданов, которого в состав ГКО не ввели, но фактически сделали проконсулом всего советского Северо-Запада, доверив ему решение сложнейших вопросов в Прибалтике и Скандинавии. Остался в «обойме» Хрущев, отвечавший за южное, включавшее Украину, направление. Возможно, именно по причине чрезмерного проукраинского «лоббизма» Никиты Сергеевича и для поддержания своего рода межнационального баланса Сталин начал продвигать Пантелеймона Пономаренко, представителя самой «партизанской» и наиболее пострадавшей от оккупации республики – Белоруссии. И особую благосклонность вождя снискал Алексей Кузнецов, заместитель Жданова в период ленинградской блокады.
После 1945 года процесс реорганизации управленческого аппарата затягивался из-за необходимости сосредоточиться на восстановлении разрушенного хозяйства, а также из-за того, что «горячая» война с фашистами плавно переросла в «холодную» войну с бывшими союзниками. Предотвратить подобный сценарий не смогло даже создание Организации объединенных наций (ООН), призванной стать площадкой для разруливания международных конфликтов. С разгромом Германии и распадом Британской и Французской колониальных империй прочим государством оставалось только выбирать, к какой из двух оставшихся сверхдержав, СССР или США, им следует прислониться.
Плюсом в этой ситуации было то, что страны-лимитрофы, некогда призванные ограждать Европу от большевизма, теперь выполняли прямо противоположную задачу. Помимо включенной еще до войны в состав СССР Прибалтики, к 1949 году коммунисты утвердились у власти в Восточной Германии, Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии, Албании. И даже «крепкий орешек» Финляндия, отстояв свое право на капитализм, смиренно приняла статус кремлевского вассала. Правда, Иосип Броз Тито, лидер Югославии, самой крупной из новоиспеченных социалистических стран, поссорился со Сталиным из-за второстепенных, в сущности, вопросов, осложненных личными амбициями двух лидеров. К удивлению «кремлевского горца», его огненное дыхание не испепелило главного югославского коммуниста, сумевшего за годы войны завоевать поистине общенародную популярность. Однако прочие восточноевропейские вожди – Вильгельм Пик (ГДР), Болеслав Берут (Польша), Климент Готвальд (Чехословакия), Матиас Ракоши (Венгрия), Анна Паукер (Румыния) и даже Георгий Димитров (Болгария) – зависели от кремлевской поддержи и фронды себе не позволяли.
Главным же успехом мирового коммунистического движения можно было считать победу коммунистов в гражданской войне в Китае. Самая большая по территории и самая населенная страна мира представляли собой мощный альянс, значимость которого была подтверждена результатами войны в Корее (1950–1953). Хотя формально этот конфликт завершился сохранением статус-кво с разделом страны на капиталистический юг и коммунистический север, США и их союзники не смогли добиться победы, даже организовав полномасштабную интервенцию. Правда, на стороне северокорейцев сражались тысячи советских и сотни тысяч китайских «добровольцев», но их участие, по крайней мере, не афишировалось и не благословлялось флагом ООН, так что и репутационные потери от невозможности добиться победы оказались намного меньшими.
В самом начале Корейской войны в Белом доме всерьез подумывали использовать против СССР и Китая ядерное оружие, уже опробованное в августе 1945 года в Хиросиме и Нагасаки. К счастью, возобладал здравый смысл, тем паче что к началу 1950-х СССР уже располагал некоторым количеством атомных бомб, за что следует благодарить руководившего ядерным проектом Лаврентия Берию.
БИТВА ПРЕЕМНИКОВ
Именно Берия и Маленков, как руководители советской оборонки, судя по всему, и рассматривались генералиссимусом Сталиным в качестве возможных преемников. Однако этот расклад был спутан тремя ленинградцами – Ждановым, Кузнецовым и Вознесенским. Фактически в высшем партийном руководстве сложилось две группы, которые условно можно назвать «ленинградской» и «московской».
Позиции «москвичей» оказались подорваны «авиационным делом», вскрывшим неблагополучие в руководстве ВВС и авиационной промышленности, курируемых Маленковым. В результате аппаратной борьбы Жданов закрепил за собой сферу идеологии, Вознесенский стал замом Сталина по делам преобразованного в Совет министров Совнаркома, а Кузнецов в качестве секретаря ЦК занялся партийными кадрами, заполняя вакансии руководителей регионов своими сподвижниками по блокаде.
Баланс сил поколебался после кончины Жданова 31 августа 1948 года. Незадолго до его смерти в отсутствие «ленинградцев» у Сталина состоялся знаковый разговор с другими своими соратниками. Посетовав на возраст, вождь заявил, что видит своим преемником на посту главы правительства Вознесенского, а в качестве лидера партии – Кузнецова. «Надеюсь, нет возражений?» Все были «в восторге».
Для «москвичей» это, конечно, был стимул избавиться от соперников. Формальный повод для «ленинградского дела» дали осторожные попытки Кузнецова поставить вопрос о создании в РСФСР республиканской партийной организации по образцу тех, что существовали в других союзных республиках. В этом углядели опасность «великорусского шовинизма», с проявлениями которого завещал бороться Ленин. Прочие же подлинные и мнимые грехи стали пристегивать к главному обвинению, как вагончики к паровозу.
1 октября 1950 года Кузнецов, Вознесенский и еще четверо ленинградских руководителей были расстреляны на Левашевском полигоне. Еще 20 человек расстреляли в Москве.
Это был самый сильный удар по партийной номенклатуре со времен «большой чистки», хотя историки до сих пор не могут прийти к выводу относительно того, кто был подлинным кукловодом «ленинградского дела» – «москвичи» в лице Берии, Маленкова, Хрущева или сам Сталин, использовавший распри между соратниками, чтобы ослабить более сильную группу.
Не последнюю роль в событиях сыграл и министр госбезопасности Виктор Абакумов, пытавшийся вести свою игру и фактически оттеснивший Берию от руководства спецслужбами. Однако уже в декабре 1951 года самого Абакумова сняли с должности и отдали под следствие за то, что «прохлопал» врачей, почем зря «травивших» советских руководителей, включая недавно умерших Щербакова, Жданова и всесоюзного старосту Калинина.
Скорее всего, Абакумова сковырнул Берия, тем паче что по ходу «дела врачей» был снят со своей должности и многолетний начальник сталинской охраны Николай Власик.
Версий, раскрывающих подоплеку этих интриг, много, но бесспорный вывод можно сделать только один: борьба за роль преемника Сталина в его окружении резко обострилась.
Самому Сталину это, конечно, не нравилось, поскольку и для него самого такая борьба могла закончиться летальным исходом. Ради душевного спокойствия, он, вероятно, был не прочь устроить еще одну крупную «чистку». Вот только исполнителей под рукой не имелось. И тогда вождь решил, что пора наконец осуществить давно задуманную реформу власти, использовав для этого механизм партийного съезда.
ПОЛЗУЧИЙ ПЕРЕВОРОТ
XIX съезд партии проходил с 5 по 14 октября 1952 года в Москве, в зале заседаний Верховного Совета. Присутствующие 1359 делегатов с решающим голосом и 167 с совещательным представляли примерно шесть миллионов членов партии, ряды которой выросли по сравнению с предыдущим съездом более чем в три раза.
Никогда ранее на подобных форумах не присутствовало такого количества иностранных делегаций. Правда, самую многочисленную в мире китайскую компартию возглавлял не сам Мао Цзэдун, а всего лишь один из его соратников – Лю Шао Ци. Но в остальных случаях постарались прибыть «первые лица».
С отчетным докладом впервые с 1925 года выступал не Сталин, а Маленков, что фактически означало и его дебют в качестве официального преемника. Явно выполняя распоряжение «хозяина», он пригрозил бюрократии пальчиком, заявив: «Успехи породили в рядах партии настроения самодовольства, парадного благополучия и обывательской успокоенности, желание почить на лаврах и жить заслугами прошлого. Появилось немало работников, которые считают, что «мы все можем», «нам все нипочем», что «дела идут хорошо» и незачем утруждать себя таким малоприятным занятием, как вскрытие недостатков и ошибок в работе, как борьба с отрицательными и болезненными явлениями в наших организациях. Эти вредные по своим последствиям настроения захлестнули часть плохо воспитанных и неустойчивых в партийном отношении кадров…»
Доклад о Vпятилетнем плане развития народного хозяйства произносил отнюдь не медийный персонаж глава Госплана Максим Сабуров. Для сравнения: на прошлом съезда о IIIпятилетнем плане докладывал такой тяжеловес, как Вячеслав Молотов. Тезисно доклад повторял напечатанную летом в «Правде» работу Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Речь шла о том, что благодаря планированию и возможности концентрировать ресурсы на самых проблемных участках, социалистическая экономика имеет конкурентное преимущество перед экономикой рыночной, капиталистической.
Гораздо больше, чем Сабурова, делегаты знали Никиту Хрущева, докладывавшего об изменениях в уставе. Прежде всего, менялось само название партии – из Всесоюзной коммунистической партии большевиков она переименовывалась в Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС). С одной стороны, упоминание про большевиков действительно звучало несколько архаично. С другой – имелся здесь еще один немаловажный момент: ВКП(б) считалась всего лишь «секцией Коммунистического интернационала». Однако Коминтерн был распущен еще в 1943 году, чтобы не дразнить союзников-капиталистов. Да и вообще тезисы о мировой революции явно устарели и отдавали троцкизмом, притом что численно количество стран, где у власти находились коммунисты, выросло на порядок.
С точки же зрения стратегических сталинских планов более важным было преобразование Политбюро в Президиум Центрального комитета партии.
Политбюро представляло собой узкий круг самых влиятельных партийных бонз, руливших партийными и государственными делами по своему усмотрению. Президиум же, по новым правилам, обладал намного меньшими полномочиями, а все сколь-нибудь важные вопросы должны были выноситься на пленум Центрального комитета. Да и численность Президиума по сравнению с Политбюро выросла в два-три раза. Генеральный секретарь теперь именовался первым секретарем – так сказать, «первым среди равных».
Переход к международным вопросам обозначило выступление Лаврентия Берии, рассказавшего о сложной (хотя когда она была простой?) международной обстановке и о приверженности СССР принципам мирного сосуществования. Персонально американским лидерам адресовалось предупреждение о том, что атомный шантаж в случае с СССР не пройдет, а тот факт, что предупреждение исходило от руководителя советской атомной программы, придавал словам особую убедительность.
Завершило съезд выступление Сталина, адресованное преимущественно представителям братских компартий, стенограмма которого почему-то сгинула в архивных недрах. Известно только, что он подал в отставку с поста первого секретаря. Смысл комбинации, вероятно, был в том, что уход с поста лидера партии при сохранении должности главы правительства автоматически возвышал Совет министров над Центральным комитетом. Но делегаты в любом случае отставку не приняли, руководствуясь преимущественно не аппаратными, а вполне верноподданническими соображениями.
«КТО СОСТАВИЛ ЭТОТ СПИСОК?»
Самое же главное Сталин сказал на состоявшемся через день после закрытия съезда пленуме Центрального комитета. Начал выступление он своеобразно. «Итак, мы провели съезд партии. Он прошел хорошо, и многим может показаться, что у нас существует полное единство. Однако у нас нет такого единства...»
Далее предоставим слово присутствовавшему на пленуме писателю Константину Симонову: «Главное в его речи сводилось к тому (если не текстуально, то по ходу мысли), что он стар, приближается то время, когда другим придется продолжить делать то, что он делал, что обстановка в мире сложная и борьба с капиталистическим лагерем предстоит тяжелая и что самое опасное в этой борьбе – дрогнуть, испугаться, отступить, капитулировать… Говорилось все это жестко... За всем этим чувствовалась тревога истинная и не лишенная трагической подоплеки».
Однако стенограмма и этого выступления тоже сгинула. Известно только, что главный удар Сталин нанес в конце своего выступления, огласив список тех, кого он рекомендовал (по сути же – назначал) в высший партийный орган – Президиум. Туда плавно перекочевали из Политбюро сам Сталин, Клим Ворошилов, Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович, Анастас Микоян, Никита Хрущев, Лаврентий Берия, Георгий Маленков и Николай Булганин. Вполне известны были Пантелеймон Пономоренко, Николай Шверник и руководитель Карело-Финской ССР Отто Куусинен. Но совершенно неожиданным выглядел взлет остальных, малоизвестных деятелей – Василия Андрианова, Аверкия Аристова, Семена Игнатьева, Демьяна Коротченко, Василия Кузнецова, Вячеслава Малышева, Леонида Мельникова, Николая Михайлова, Михаила Первухина, Максима Сабурова, Михаила Суслова, Дмитрия Чеснокова, Матвея Шкирятова.
Хрущев вспоминал: «Когда пленум завершился, мы все в Президиуме обменялись взглядами. Что случилось? Кто составил этот список? Сталин сам не мог знать всех этих людей, которых он только что назначил. Он не мог составить такой список самостоятельно. Я признаюсь, что подумал, что это Маленков приготовил список нового Президиума, но не сказал нам об этом. Позднее я спросил его об этом. Но он тоже был удивлен».
На самом деле, расширив высший партийный орган за счет молодежи или людей не молодых, но абсолютно ему лояльных (вроде Шверника и Куусинена), Сталин собирался нейтрализовать влияние старых товарищей, которым он уже не очень доверял, но избавиться от которых, видимо, не имел возможности. Генералиссимус рассчитывал завершить процесс разграничения властей, оставив за партией только идеологическую сферу. Еще один интересный штрих показывает, что своим преемником Сталин мог видеть Пантелеймона Пономаренко, указ о назначении которого Председателем Совета министров СССР он подготовил где-то в декабре 1952-го.
Наверное, в свой последний аппаратный бой Сталин выходил в одиночестве, хотя, возможно, его поддержали бы Маленков или Берия (или оба вместе). Или они лишь делали вид, что готовы выполнить его приказы?.. Реконструировать ход мыслей членов сталинского окружения мы можем только по отдельным вырывавшимся из них репликам или поступкам. Или по тому, что они не сделали. Например, по одной из версий, Берия, Маленков и Хрущев запретили охраннику, обнаружившему Сталина лежащим на полу Ближней дачи, вызвать врачей, чтобы «не мешать отдыху» генералиссимуса. Не случайно дочь Власика выражала уверенность, что ее отец «просто мешал Берии добраться до Сталина… Он не стал бы ждать сутки за дверями, как те охранники 1 марта 1953 года, когда Сталин «проснется» …
Так или иначе, врачи прибыли только через сутки после постигшего вождя удара. 5 марта Сталин умер. Начиналась новая эра.
«Секретные материалы 20 века» №16(480), 2017.
Дмитрий Митюрин, историк, журналист (Санкт-Петербург)
