Поздравление ЦК ВКПБ с 108-й годовщиной Победы Великой Октябрьской Социалистической Революции в России

Коммунизм снаружи, национализм внутри: идеология чучхе

Коммунизм снаружи, национализм внутри: идеология чучхе

⁠⁠

Северную Корею обычно характеризуют как страну социалистическую. Само это государство возникло при поддержке СССР, а сейчас его патроном номинально считается социалистический Китай. Однако фактически в государственной идеологии КНДР почти ничего не осталось от марксизма-ленинизма. Зато возникшая еще при основателе династии Кимов концепция чучхе здравствует и по сей день, накладывая отпечаток даже на такие сферы, как археология. Что же представляет собой государственная идеология самого закрытого государства мира?

И друзья, и враги КНДР обычно описывают эту страну как коммунистическое государство. Однако эта характеристика давно и безнадежно устарела. Дело не только в том, что в Северной Корее без особого шума идет приватизация, но и в том, что КНДР официально не считает себя государством, основанным на принципах марксизма-ленинизма, хоть и подчеркивает верность социализму (впрочем, так поступают многие, включая Китай, который, однако, настаивает на марксистко-ленинской сути своего «социализма с китайской спецификой»). Например, на прошедшем в мае съезде Трудовой партии Кореи (ТПК) ее идеологическая задача была определена так: «С высоко поднятым знаменем кимирсенизма-кимчениризма до конца свершить дело социализма, революционное дело чучхе».

Конечно, когда в 1948 году была формально провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика, никакой неопределенности по поводу ее идеологической ориентации не существовало и ни о каком кимирсенизме речи не шло. ТПК в своей программе прямо указывала, что исповедует марксизм-ленинизм. Эта ситуация отражала и политическую реальность: КНДР была создана при активной поддержке СССР и во многом им контролировалась.

Однако Ким Ир Сен, полевой командир корейских партизан в Маньчжурии, ставший в 1942-м офицером Красной армии, не был доволен таким положением вещей. И сам он, и его окружение были не только (а возможно — и не столько) коммунистами, сколько националистами. В юности эти люди уходили в партизаны, рисковали жизнью и шли на немалые жертвы не столько ради абстрактных идеалов всеобщей справедливости, сколько во имя мечты о Новой Корее — сильном, процветающем и свободном от иностранного диктата государстве. Ким Ир Сену, как и миллионам молодых корейских, китайских и вьетнамских националистов в 1930-е казалось, что построить такое государство будет проще по коммунистическим рецептам. Однако их мотивация оставалась во многом националистической, им нужно было не абстрактное «счастье для всех, и немедленно», а куда более конкретное счастье — для своей страны и ее народа.

Именно эта мотивация и делала столь непростыми отношения между Ким Ир Сеном и Советским Союзом. Многие коммунисты в правящих партиях Восточной Европы были поначалу искренне готовы жертвовать национальными интересами своих стран, уступая Москве и считая, что это необходимо ради достижения главной цели — мировой революции. А Ким Ир Сен (как, впрочем, и большинство его соратников) относился к СССР куда более прагматично и с самого начала вел свою игру — стараясь, однако, это не афишировать.

Ситуация изменилась в середине 1950-х, когда в СССР начались реформы Хрущева, которые Ким Ир Сен воспринял весьма негативно. В сложившихся обстоятельствах руководство КНДР сочло за благо дистанцироваться от Москвы — тем более что та активно требовала от Ким Ир Сена свертывания культа личности, снижения темпов коллективизации и реформ, направленных на повышение уровня жизни корейцев (за счет развития тяжелой промышленности).

Фото: Jean H. Lee / AP

В ответ Ким Ир Сен начал в массовом порядке снимать с должностей, а иногда и сажать в тюрьмы советских корейцев, которых в сороковые годы в большом количестве направили «исполнять интернациональный долг» в КНДР (их было немало в высших эшелонах власти — в тот период выходцы из СССР корейского происхождения составляли до четверти состава северокорейского ЦК). При этом советское посольство быстро обнаружило, что не может ничего с этим поделать: на все упреки и просьбы Ким Ир Сен кивал, соглашался, заверял, что все будет исправлено, но продолжал поступать по-своему. Этому способствовали и поддержка, которой он и его политика пользовались в северокорейском государственном аппарате, и резкое ухудшение отношений СССР и КНР. Будучи блестящим дипломатом, Ким Ир Сен виртуозно использовал советско-китайский конфликт в своих интересах, мастерски играя на противоречиях и амбициях как Москвы, так и Пекина.

Однако разрыв (точнее, полуразрыв — до открытого конфликта дело все-таки не дошло) с СССР требовал идеологического обоснования, и оно было предоставлено «идеями чучхе».

Впервые термин «чучхе» был использован в речи, произнесенной Ким Ир Сеном в декабре 1955-го, на самом раннем этапе кампании по устранению советского влияния. В своем выступлении он говорил, что необходимо подчеркивать национальные традиции, вывешивать картины корейских, а не советских художников, изучать корейских поэтов, а не Пушкина и Маяковского — и описал все это выражением «установление чучхе».

Термин этот вообще-то был хорошо известен корейским националистам, которые пользовались им еще с двадцатых годов. На русский язык слово «чучхе» переводят как «субъект» или «субъектность», но более точным было бы переводить его как «самобытность» или даже «самость».

Кстати сказать, сотрудники советского посольства, внимательно следившие за ситуацией, сообщили, что термин в широкий оборот решил пустить не сам Ким Ир Сен, а его советник по идеологии Ким Чхан-ман, который, как было сказано по этому поводу в посольском отчете, «очень этим гордится». Впрочем, изобретатель официальной идеологии кончил плохо: в середине шестидесятых он бесследно исчез с политической арены, а его имя было запрещено к упоминанию в официальных текстах.

Торжества в Пхеньяне, приуроченные к проведению съезда ТПК; 10 мая 2016 года

Фото: Wong Maye-E / AP

Термин «чучхе» был превращен в идеологию — точнее, в некое ее подобие — в середине 1960-х. Для такого поворота идеологической политики сформировались тогда все основания. Отношение СССР и Китая были крайне напряженными, дело доходило до военных столкновений. И Москва, и Пекин старались перетянуть Северную Корею на свою сторону. Участвовать в конфликте Ким Ир Сен не собирался, и в этой ситуации ему было необходимо обзавестись идеологией, которая могла бы обосновать его претензии на нейтралитет — причем нейтралитет с оттенком, так сказать, собственного теоретического превосходства. Поэтому в середине 1960-х северокорейские идеологи, среди которых решающую роль сыграл Хван Чан-ёп, выпускник философского факультета МГУ и главный идеолог страны, превратили чучхе в относительно проработанную идеологию.

Объективно говоря, особой проработанности не получилось. По большому счету, все «идеи чучхе» сводятся лишь к нескольким предложениям, которые беспрерывно и в разных комбинациях повторяются в северокорейских идеологических текстах. Большая часть из них — это просто банальности: «человек — мера всех вещей», «народные массы являются хозяевами истории» и тому подобное. Впрочем, никакой глубины от «идей чучхе» изначально и не требовалось — было важно само их провозглашение (как сигнал идеологической независимости КНДР).

В начале 1970-х северокорейское руководство, в котором к тому времени большую роль играл Ким Чен Ир, старший сын и наследник Ким Ир Сена, предприняло попытку порвать с марксистско-ленинским идеологическим наследием. На первых порах «идеи чучхе» подавались как местный вариант марксизма, или, если цитировать Конституцию КНДР 1972 года, «творческое приложение марксизма-ленинизма к корейской действительности». Но в начале 1970-х северокорейские идеологи, включая и самого Ким Чен Ира, уже заявляли, что «идеи чучхе» — не просто вариант марксизма, а новая и универсальная прогрессивная теория. Подразумевалось, что сам марксизм был такой теорией во времена капитализма, ленинизм стал играть эту роль в эпоху империализма, а в условиях распада колониальной системы и появления новых независимых государств эта роль автоматически переходила к «идеям чучхе», которые именно тогда стали называть «кимирсенизмом». Ким Чен Ир тогда подчеркивал, что между «идеями чучхе» и марксизмом существует принципиальная разница.

Портреты Ким Ир Сена и его наследника Ким Чен Ира

Фото: Wong Maye-E / AP

Впрочем, эта линия не получила своего развития и в конце 1970-х была свернута, так что в более поздние периоды отношения между «идеями чучхе» и марксизмом-ленинизмом остались не совсем проясненными. Скорее всего, подобный откат был связан с тем, что радикальные заявления могли негативно повлиять на отношения Пхеньяна с другими социалистическими странами, которые в то время все (по крайней мере, на словах) являлись марксистко-ленинскими идеократиями. Тем не менее с конца 1960-х количество упоминаний о марксизме-ленинизме в северокорейской официальной печати неуклонно сокращалось. Большинство работ Маркса и Ленина в КНДР убрали в спецхран, оставив для широкого пользования ограниченный набор соответствующим образом отредактированных текстов бывших «основоположников».

Все большую роль в северокорейской идеологии стал играть корейский традиционный этнический национализм, восходящий к началу XX века. Следуя указаниям сверху, северокорейские историки стали изо всех сил доказывать, что все корейское является самым древним и самым замечательным.

В наиболее яркой форме эта тенденция проявилась в начале 1990-х, когда северокорейские археологи, следуя мудрым указаниям Великого Вождя генералиссимуса Ким Ир Сена «открыли» гробницу Тангуна. По корейской средневековой легенде, Тангун — сын небожителя и медведицы — был основателем первого корейского государства Древний Чосон и жил около пяти тысяч лет назад. Археологи объявили, что найденная ими могила, более или менее подходящая по датировке, есть не что иное, как место упокоения самого Тангуна, что, по их логике, доказывало справедливость националистических заявлений о «пятитысячелетней истории корейского государства». Важно было и то, что могилу эту «открыли» в Пхеньяне, подтвердив таким образом пропагандистские лозунги о том, что именно нынешняя северокорейская столица, а вовсе не Сеул — исконный центр всего корейского.

Надпись на плакате: «Как ты проводишь свой день накануне 7-го съезда партии?», 13 марта 2016 года

Фото: Kim Kwang Hyon / AP

Параллельно с этим северокорейские ученые заявили об открытии Тэдонганской культуры (археологам других стран она не известна). По их утверждениям, она была одной из величайших культур ранней древности и по степени своего развития была равна Древнему Египту и Месопотамии. Теперь северокорейским школьникам объясняют, что их страна является одной из пяти колыбелей человеческой цивилизации (другими колыбелями считаются Египет, Месопотамия, древняя Индия и древний Китай).

После распада социалистического лагеря северокорейские идеологи столкнулись с новыми проблемами. В сложившейся ситуации они стремились максимально отмежеваться от официального советского марксизма-ленинизма, который доставил им столько проблем. Впрочем, к полному разрыву с марксистской традицией они были не готовы по двум прагматическим соображениям. Во-первых, такой разрыв мог внести смятение в народные умы, а идеологическая преемственность является, как хорошо понимают в Пхеньяне, одним из условий политической стабильности. Во-вторых, подобный разрыв мог бы повредить отношениям КНДР с ее немногочисленными сторонниками за рубежом.

Тем не менее перемены все-таки произошли. Статья 3 Конституции, которая определяла «идеи чучхе» в качестве государственной идеологии, была отредактирована: теперь в ней нет упоминаний о связи чучхе с марксизмом-ленинизмом. Весной 2009 года в ходе очередных изменений из Конституции КНДР удалили все упоминания о коммунизме: в статье 59, где раньше речь шла о «формировании нового коммунистического человека», теперь говорится о «формировании нового чучхейского человека».

Наконец, в апреле 2012-го произошло неизбежное: с площади Ким Ир Сена убрали портреты Маркса и Ленина, которые украшали ее почти полвека. Иностранным гостям объявили, что портреты эти отправлены в музей, но не объяснили, в какой именно. Эпоха закончилась.

Источник: https://lenta.ru/articles/2016/06/09/frommarxismtojuche/

Памяти членов Северо-Кавказской Республики.

Памяти членов ВЦИК Северо -Кавказской Республики

В г. Пятигорске 21 октября 2025 г. представители партийных организаций ВКПБ возложили цветы к "Стене Расстрела", в память о членах ВЦИК Северо-Кавказской Республики: т. Рубина А.Л., Крайнего М. И., Дунаевского С. А. , Рожанского Б. Г., расстрелянных в г. Пятигорске под г. Машук 21 октября 1918 г. кликой предателя Сорокина. Были выставлены: Штандарты ВКПБ, красные флаги ВКПБ и Советского Союза, распространялись газеты "Серп и Молот БОЛЬШЕВИКА" №10 и календари ЦК ВКПБ на 2026 год, проведено памятное собрание ВКПБ, памяти павшим за нашу Советскую Родину.

Вечная Память большевикам, павшим за Советскую Власть, за нашу Советскую Родину!

Никто не забыт и ничто не забыто!

Да здравствует 108-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции!

Фото прилагается:

21 октября 2025 г.

г. Пятигорск

Северо-Кавказское Бюро ЦК ВКПБ.

, 

К 29 – летию смерти Владимира Ивановича Клушина Тот, кто зажёг пламя борьбы с буржуазной контрреволюцией

К 29 – летию смерти Владимира Ивановича Клушина

Тот, кто зажёг пламя борьбы с буржуазной контрреволюцией

Клушин Владимир Иванович

(23.01.1926 – 17.10.1996)

Клушин Владимир Иванович родился 23 января 1926 года. После обучения в общеобразовательной школе в 1940 году поступил в авиашколу в Ленинграде. Во время ленинградской блокады с 1941 г. по начало августа 1943 года работал токарем на одном из военных заводов осаждённого Ленинграда. В начале августа 1943 г. ушёл добровольцем сражаться в партизанский отряд. С 8 августа 1943 года по 4 марта 1944 г. находился в действующей на территории Ленинградской области, оккупированной врагом, 2-й Ленинградской партизанской бригаде в отряде № 5 в должности рядового бойца до освобождения от оккупантов районов Ленинградской области.

В октябре 1944 г. прошёл краткосрочные сборы по подготовке комсоргов рот при Политотделе 36-й Стрелковой дивизии и далее воевал комсоргом роты автоматчиков 129 гвардейского стрелкового полка 45 гвардейской Стрелковой дивизии. В боях на Ленинградском фронте за освобождение Эстонии в ноябре 1944 года был тяжело ранен – сквозное пулевое ранение в левое легкое.

После госпиталя был направлен в Первое Томское артиллерийское училище, после окончания которого с 1946 года служил командиром огневого взвода 2 гвардейской артиллерийской дивизии, с 1950 по 1955 год – старшим офицером батареи 22 стрелковой дивизии Дальневосточного военного округа.

Был награждён правительственными наградами Советского Союза: орденом Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени, двумя медалями «За боевые заслуги», медалью «За оборону Ленинграда» и еще 18 медалями.

После демобилизации из Вооруженных Сил СССР поступил на философский факультет Ленинградского Государственного университета имени А.А. Жданова, который закончил экстерном в 1959 году с дипломом с отличием. По распределению направлен на работу в Ленинградский Химико-технологический институт имени Ленсовета.

В 1964 году досрочно защитил кандидатскую диссертацию, в 1971 году – докторскую, с 1966 года – доцент, с 1971 года – профессор, с 1964 по 1989 год заведовал кафедрой философии ЛТИ им. Ленсовета. В 1989 г. уволен с работы контрреволюцией по политическим мотивам.

Прекрасный воспитатель советской молодежи, талантливый преподаватель, блестяще эрудированный лектор Владимир Иванович пользовался заслуженным авторитетом среди студентов, аспирантов, преподавателей, которым посчастливилось слушать его лекции. Он обладал энциклопедическими знаниями в области философии, социологии, истории культуры, военной науки, проблем современного естествознания.

В период до и после «пражской весны», находясь в служебных командировках в Высшей школе (г. Прага, Чехословакия), читал курсы лекций для преподавателей и аспирантов Высшей школы, для партийных работников идеологического контингента. В Праге на чешском языке изданы два тома его монографии-учебника для аспирантов («Философские и методологические основы естественных наук ХХ столетия»).

Им написано более 200 научных статей (часть на немецком языке) и несколько монографий по истории советской социологической мысли (1917-1936 г.г.) и философским проблемам естествознания («Борьба за исторический материализм в Ленинградском государственном университете1918-1925 годы»; «Первые учёные марксисты Петрограда»; в соавторстве с член-корр. АН СССР Б.А. Чагиным, два академических издания – «Борьба за исторический материализм в СССР» и «Исторический материализм в СССР в переходный период 1917-1936 гг.»).

Он был одним из крупнейших теоретиков современного марксизма-ленинизма – большевизма. Его монография «Карающая Десница революции перед судом времени» (К истокам метаморфоз «философии Л.Д.Троцкого»), сданная в издательство Академкниги, была возращена автору без всяких объяснений и в дальнейшем создала много недругов и проблем, вплоть до увольнения с работы в период «перестройки». Отметим, что В.И. Клушин первым в СССР в 70-е годы поднял вопрос о Троцком и стал читать публичные лекции в забитых до предела слушателями аудиториях Ленинградского Университета и в Центральном лектории. Его монография тогда была первой и единственной в СССР монографией о Троцком, которая пыталась пробить барьер «табу» на публикации об этом «неистовом «большевике», изворотливом враге советской власти.

В.И. Клушин был очень сильным, гордым и независимым человеком и в то же время удивительно скромным во всём. Он страстно любил людей и потому, вероятно, не видел их слабые стороны. Или не хотел видеть, понимал и прощал их слабости, всегда старался помочь им, чем только мог.  Он заставлял своих сотрудников расти, работать над диссертациями. Под его руководством было защищено более 100 кандидатских и несколько докторских диссертаций. Среди подготовленных им кандидатов наук – несколько иностранных аспирантов.

Он был прекрасным собеседником и душой компании. Он любил Петергоф – жемчужину современной России и с удовольствием «водил экскурсии» своих друзей, аспирантов и студентов по прекрасным природным заповедникам-паркам Петергофа, о наличии которых даже не подозревали многие жители Ленинграда.

В период начала контрреволюции в однокомнатной кооперативной квартирке в Петродворце в острых дискуссиях с оппонентами – профессорско-преподавательским контингентом ленинградских ВУЗов и партийными работниками осенью 1988 года родилась идея создания Всесоюзного общества «Единство за ленинизм и коммунистические идеалы». Из-за трусости и предательства ленинградской средней партноменклатуры КПСС идея создания Общества материализовалась на Учредительной конференции Общества лишь в мае 1989 года в Москве. После трагических августовских событий 1991 года в стране под руководством В.И. Клушина после Всесоюзной конференции по большевистской платформе в КПСС (13 июля 1991 г.) в течение сентября была разработана Программа Всесоюзной Коммунистической партии Большевиков, принятая на Учредительном съезде ВКПБ 8 ноября 1991 года в Ленинграде. Решение о проведении Учредительного съезда новой партии, партии ленинского типа, было принято на конференции Ленинградской организации Всесоюзного общества «Единство» 21 сентября 1991 г. Название новой партии – Всесоюзная Коммунистическая партия Большевиков – определили делегаты съезда 8 ноября 1991 года. Мы были первыми, кто высоко поднял большевистское знамя Ленина-Сталина – знамя борьбы с контрреволюцией.

Владея в совершенстве методологией марксистско-ленинского анализа, он обладал даром научного предвидения. Сквозь пелену будущих исторических событий он умел видеть то, чего не дано было видеть другим. Потому его прогнозы на негативное развитие процессов горбачёвской перестройки и в ельцинской России подтвердила сама жизнь. Он шёл впереди эпохи в своём научном анализе, возможно, поэтому его не всегда понимали. Его убеждённость в своей правоте раздражала некоторых и создавала ему врагов, особенно в среде ленинградской университетской элитарной либеральной интеллигенции.

Отметим, прежде всего, так называемую «команду Собчака» – декана юридического факультета ЛГУ, первого мэра города, жульнически вопреки мнению горожан переименовавшего в 1991г. город Ленинград в Санкт-Петербург (Собчак умер в 2000 г.). Его «команда» либералов занимала и ныне занимает наиважнейшие посты в РФ. Это выпускники с юрфака ЛГУ Владимир Путин и Дмитрий Медведев, Дмитрий Козак и Герман Греф, а также Егор Гайдар (умер в 2009 г.) и прочие «птенцы гнезда Собчака», многие из которых занимали при нём ведущие посты в правительстве Ленинграда (С-Пб): Анатолий Чубайс, Игорь Сечин, Алексей Кудрин, Владимир Чуров, Алексей Миллер, Владимир Зубков, Сергей Нарышкин и другие, тесно связанные с Ленинградским университетом, бывшим (?) рассадником и штабом антисоветизма. Команда Собчака в наше время продолжает его, Собчака, так называемый либеральный политический курс…

Яркие политические публичные выступления В.И. Клушина на международных форумах коммунистических и рабочих партий в Бразилии, Германии, Италии утвердили его авторитет как партийно-политического деятеля, крупного теоретика, внесшего значительный вклад в развитие современного марксизма и сплочение международного коммунистического и рабочего движения в борьбе с современным оппортунизмом.

Владимир Иванович был неутомим и одержим в работе. Он всегда был солдатом идеологического фронта, которого Социалистическая Родина призвала отстаивать и защищать непреходящие ценности вечно живого учения марксизма-ленинизма. Прекрасно владея научной методологией Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, он искренне и убежденно верил в то, что возрождение социализма и Советского Союза дело лишь времени.

Неожиданный и преждевременный уход из жизни 17 октября 1996 года (ему помогли уйти) полного кипучей энергии, планов, задумок и решений В.И. Клушина стал тяжелой и невосполнимой потерей для партии ВКПБ, для коммунистического движения не только в нашей стране.

Мы, члены ВКПБ, продолжаем дело борьбы с контрреволюцией, дело, которому отдал всего себя настоящий коммунист, большевик Владимир Иванович Клушин.

Лучшая память о нём – наша реальная работа по возрождению нашей прекрасной великой Социалистической Родины – Союза Советских Социалистических Республик.

ЦК ВКПБ